«Сцены из супружеской жизни». Ингмар Бергман. Драматург Барт ванден Эйден.
Театр «Тонелгруп Амстердам» совместно с «Kaaitheater» (Брюссель).
Режиссер Иво ван Хове, сценография Яна Версвейвелда.

Камерный фильм Ингмара Бергмана «Сцены из супружеской жизни» голландский режиссер Иво ван Хове превратил в трехкамерный спектакль. Буквально: на входе публику делят на три группы и после звонка разводят по отдельным отсекам, где и разворачиваются отдельно взятые сцены. Для каждой группы зрителей — своя история, после показа которой зрители передвигаются на соседнюю площадку для просмотра следующего эпизода.

И если Бергман создавал свой шедевр на скорую руку, чтобы заработать на съемки «Шепотов и криков», то Хове организовал свою постановку так, что ее «уютные пространства» можно быстро сколотить где угодно, в каких бы то ни было походных условиях. Декорации просты и мобильны: в огороженных ширмами загонах с врезанными пластиковыми окнами (всегда можно взглянуть, что творится у соседей!) схематично воссозданы обстановки спальной комнаты, рабочего кабинета и столовой. Такой спектакль безо всяких потерь легко развернуть в любом уголке мира: только в этом сезоне его играют в Амстердаме, Лондоне и вот — в Москве на фестивале NET, в рамках которого сцена столичного Дворца на Яузе стала единым игровым пространством, вместившим разом и актеров, и зрителей. Одного, правда, не мог ни сам ван Хове, ни организаторы московского показа предугадать — «фирменных» звонков перед началом спектакля. А здесь проигрываются первые такты «Лодочки» из кинофильма «Верные друзья», что в первом отделении становится контрапунктом к этой уже шведско-фламандской истории, где любовная лодка бьется о быт. И — своеобразным камертоном для второго действия, где актуальными становятся слова этой песни Михаила Матусовского: «Давно уж мы разъехались во все концы страны, но дружбе мы по-старому, как в юности верны».

Сцена из спектакля.
Фото — Jan Versweyveld.

Но если в фильме Бергмана одна вчера еще благополучная, а сегодня уже разводящаяся супружеская пара — Юхан и Марианна — играет многоактную пьесу, то в спектакле ван Хове три таких пары проигрывают один и тот же акт. Причем, если в первом отделении это три разные сцены, трижды одновременно показанные в трех разных пространствах, то во втором — три сцены, разом, за исключением финала, играемые этими же тремя парами на одной площадке. И тут каждый зритель выстраивает собственный спектакль: для одних может сложиться линейный сюжет, для других — уже его развязка с двумя флешбэками. Лишь в итоге режиссер всех выведет на одну финишную прямую, где ширмы взмывают под колосники, три группы зрителей и три пары Юханов и Марианн оказываются вместе на одной сцене, и диалоги при этом у актеров одни, лишь мизансцены разные.

При этом зрителю еще и дается попытка самому отыскать тот момент, когда пролегла первая трещина в отношениях супругов. А также возможность представить, как «отмотать» историю назад, чтобы поправить или склеить «осколки разбитого вдребезги». Здесь можно усмотреть попытку ван Хове вступить в диалог со Львом Толстым (а голландец, к слову, в своем творчестве к русской классике обращается постоянно) и его знаменитой репликой про счастливо-несчастные семьи. Это истории могут сложиться разные, а механизмы, их запускающие, — те же. На это работает и уже упомянутая схематичность, условность сценографии.

Сцена из спектакля.
Фото — Jan Versweyveld.

Да и актеры подобраны не в соответствии определенным типажам или темпераментам, а просто по возрасту. Все они и любви покорны одинаково, и расстаться могут в любой момент, невзирая на совместно прожитые годы, нажитый капитал или рожденных детей — в этом ван Хове видит «материализацию бергмановской глобальности высказывания». Так, сцену, где Юхан сообщает Марианне о своем уходе к другой, играют Хьюго Кулсхен и Янни Гослинга — актеры, которым далеко за 40. В эпизоде, где герои принимают гостей, а затем еще выясняют, что Марианна ждет ребенка, заняты самые молодые в труппе Алвин Пилинкс и Сюзанна Гротенхус — им едва ли по 30. Истории про внебрачные и профессиональные отношения Юхана и Марианны рассказывают Хадевих Минис и Беньямин де Вит, которым лет по 35. Здесь к ним присоединяются Селия Нюфаар — очень пожилая разводящаяся женщина в первом акте и мать Марианны во втором (за эти роли, кстати, она удостоена премии «Коломбина»), и Сигрид Тен Напел — слишком молодая однокурсница, а впоследствии, годы и действие спустя — любовница Юхана.

Сцена из спектакля.
Фото — Jan Versweyveld.

И эти, в общем-то, простые, незамысловатые истории фламандцы играют не просто в традициях психологического реализма, а так естественно и свободно, оставаясь самими собой, будто и не перевоплощаются вовсе. Хотя все же дистанцию со своими персонажами выдерживают, позволяют зрителям оценить степень такой и достоверности, и отстраненности. И публика тоже постепенно втягивается в действие — при этом кто-то играет роль простой массовки, а кто-то и вспомогательного, пусть и случайно подвернувшегося персонажа. Вот Юхан Алвина Пилинкса заговорщицки подмигивает тому, кто заметил, как он тайком от жены опрокидывает одну за другой недопитые гостями рюмки. А Юхан Беньямина де Вита бесцеремонно плюхается в кресло то к одному, то к другому зрителю, приглашая их оценить не только то, как станет сейчас выкручиваться его Марианна в телефонном разговоре с матерью, но и всю тщетность ее попыток. В свою очередь, Марианна Янни Гослинги предлагает вам посмотреть, правда ли она так заметно похудела. А от Марианны Хадевих Минис может внезапно прилететь плюха во время их с Юханами (дерутся же вшестером!) разборки — а все же мужики козлы. Хотя не всегда под руку попадаются только мужчины.

Такого, порой экстремального, сближения и стремится достичь в своем спектакле Иво ван Хове: весь мир театр, и все мы, мужчины и женщины — Юханы и Марианны, и все или уже были, или еще окажемся в сходных ситуациях. Ну а окончательно делает голландский спектакль «своим» для российской публики звучащая в финале «Мельницы моего сердца» Мишеля Леграна, под которую неуклюже кружится над своей спящей красавицей персонаж Хьюго Кулсхена. Уж русскоязычный-то вариант этого шлягера хорошо известен в исполнении Татьяны Вороновой и давно прочно вошел в наш быт наряду с другими «старыми песнями о главном».