«Волшебная страна». М. Белозор.
Независимый театр «18+» (Ростов-на-Дону).
Режиссер Всеволод Лисовский, художник Сергей Сапожников.

Под ногами хрустит битое стекло, вокруг заросли амброзии, арбузные корки и старые дома. Из подворотен внезапно возникают актеры, рассказывая байки об известных ростовчанах, которых уже нет. Всеволод Лисовский поставил в Ростове-на-Дону спектакль-прогулку «Волшебная страна».

Искусство и/или смерть

Комиссар Театра. doc Лисовский родился в Ростове, но давно уже живет в столице. «Все новости, которые я слышал с малой родины, — что там кто-то умер, — рассказывает он. — И я решил, что это будет спектакль о смерти». А потом и текст нашелся: «Волшебная страна» Максима Белозора.

«Волшебная страна» — это сборник анекдотов (в исходном смысле этого слова — истории из жизни) о ростовской творческой тусовке перестроечных времен. Тусовка называлась товариществом «Искусство или смерть». Они писали стихи и картины; они населяли сквот — Дом актера; для них алкоголь был настоящим — неважно, химическим или символическим — пропуском в волшебную страну.

Метафизика опьянения имеет почтенные традиции — от суфиев до Довлатова и Венички Ерофеева. Максим Белозор признается: «В нашей компании юношеское увлечение алкоголем имело литературное происхождение — раз мы художники, писатели и поэты, то должны пить вино (впоследствии и водку тоже)». В предисловии к книге пьянство приобретает черты инициации: «Что же такое ценное обнаружили мы в себе взамен утраченного здоровья? Как это что? А самоирония? А осознание того, что все в жизни имеет относительную ценность и ни к чему нельзя подходить слишком серьезно? А сколькими сюжетами, встречами, приключениями мы обязаны вину и водке!»

Сцена из спектакля.
Фото — В. Сердечная.

Отчасти «Волшебная страна» — это мир измененного сознания. Но это изменение сознания, а вернее его неласковые физические результаты, неизбежно приводят к экзистенциальному стоическому мировосприятию: «И то, что „черный люд“ ежедневно напивается до потери пульса, разве не следствие осмысления немудреной, но важной истины: сколько ни тужься, итогом всему мать сыра земля?» Многих героев этой коллективной биографии уже нет в живых. В траурной рамке в переиздании 2017 года — 22 фамилии. Им «и всем, кто еще не умер», посвящает Белозор свою книгу.

Но Всеволод Лисовский (как раз таки один из выживших персонажей!) в своем спектакле не стал говорить о живых. Променад «Волшебная страна» с подзаголовком «Веселый спектакль о смерти» вписывает в ростовские ландшафты истории об умерших — тех, кто навсегда стал частью города.

Без капли вымысла

Несмотря на эпитафическое посвящение, спектакль действительно веселый. Миниатюры из жизни творческой тусовки, записанные Белозором, напоминают хармсовские. Вот только абсурд здесь — результат не безудержной фантазии, а прямого жизнеподобия: «Однажды Назаров проснулся без очков. Ну, думает, слава Богу, очков нет, значит, я дома. Открыл глаза и увидел синее небо с белыми облаками».

Фрагменты текста складываются в мозаику на фоне ростовских пейзажей, вырастают из подворотен и частных дворов. Артисты одеты, как казенные свидетели века: женщины — суровые продавщицы или медсестры, мужчины — в робе и комбинезонах. Только Светлана Башкирова в первом эпизоде несет на себе огромные крылья, словно бабочка, распятая на фоне граффити; но потом и она остается в форменном синем жакете.

Граффити возникает в спектакле не случайно. Ответственный за «картинку» известный художник и фотограф Сергей Сапожников глубоко и подробно занимался стрит-артом. И надписи — на стенах, тротуаре, растяжках и даже висящем на веревке белье — стали органичной частью спектакля. Главная, ключевая фраза каждого анекдота не произносится, она написана, что принуждает аудиторию с особенной интенсивностью прочитывать ее, проживать. Каждому зрителю приходится активно соучаствовать, становиться не только воспринимающим, но и производящим. Слово произнесенное дополняется написанным, входит в контекст Ростова как города южного, пассионарного, творческого — но и замусоренного. И сами актеры, внезапно появляющиеся из укромных углов, — словно граффити, незаконные и яркие штрихи альтернативной культуры.

Сцена из спектакля.
Фото — В. Сердечная.

«Говорящие» актеры театра «18+» — Юрий Арефьев, Светлана Башкирова, Елена Пономарева, Владимир Василатов, Александр Овсянников — рассказывают свои истории с каменными лицами, суровыми голосами, словно взывая к суду общественности: вот что творили эти, прости-господи, творческие люди!..

Ну, например: «Однажды в художественных мастерских на Университетском у Валерия Ивановича Кульченко был праздник. Принесли два рюкзака „Алазанской долины“ и стали ее пить. Вася Слепченко захотел показать всем кружочки от банок на своей спине. Он порвал рубашку, потом майку и показал. Праздник продолжался. Время от времени кто нибудь кричал: „Кружочки!“, и Вася показывал. Было очень весело. Звонили в корабельный колокол, бросали с третьего этажа чугунную гирю. Юрий Леонидович Шабельников пел красивым голосом казачьи песни, а старый Валерий Иванович Кульченко стоял перед ним на коленях и плакал».

Но есть в проекте и роль без слов. Танцор-художник Александр Кислов в черном трикотаже и с дредами возникает то на крыльце старого дома, то перед гаражами со своим диковинным ломаным танцем-мучением, на который переведен внутренний мир богемы — и измененное сознание, и абстиненция, и видения. Глядя на танцора, вспоминаешь фразу Сергея Сапожникова: «Современный брейк-данс — это отголосок идей биомеханики Всеволода Мейерхольда». Этот ломаный брейк-данс восполняет жанровый объем спектакля: «Волшебная страна» — не совсем комедия.

Путь, по которому проходит променад, далек от обычных туристических троп. Зрители заходят в темные грязные арки, стоят у обветшалых домов, обходят ремонт дорог — чтобы через заброшенную промзону выйти к Дону.

Такой маршрут, как мне кажется, выбран по двум главным причинам. Первая — вот он, не-парадный, исконный и старый Ростов; истории об ушедших людях рассказаны в уходящей архитектурной натуре. И вторая: в более населенных районах спектакль обретает внезапные и не всегда приятные вариации.

Сопротивление среды

Как только у променада появляются зрители из местных — резко нарастает реакция сопротивления, и ты понимаешь, что происходящее — это нечто мало допустимое и возмутительное. А также — что это событие.

Полного мужчину волнует, что на другой стороне улицы стоит актриса на балконе. «Да они из психушки сбежали! А вон та, на балконе, главная у них! — возмущенно рассказывает он всей улице. — Уже четыре дня с балкона кричит! Кому это надо!» И когда Светлана Башкирова начинает историю о топорах художника Николая Константинова, он повторяет с ней монолог слово в слово. Так негодовал, что выучил. Понимаешь, что актрисе было работать крайне сложно, — и тут в первый раз в спектакле звучат дружные аплодисменты и крики «браво!».

Сцена из спектакля.
Фото — В. Сердечная.

Еще серьезнее ситуация в частном квартале, где присел со свернутым транспарантом Александр Овсянников. Местные жители пенсионного возраста пылко отстаивают «свою» улицу, не применяя силу только потому, что их гораздо меньше, чем нас, зрителей:

— Ваш театр никому не нужен!
— У вас же митинг! Где ваше разрешение?
— Свою печать себе на одно место поставь…
— Вот эти все фотографируют, а потом поджигают!
— Вы чо, больные все, что ли?

Общими усилиями отстаиваем двухминутный эпизод — и уходим, спиной чувствуя агрессию. Мы нарушаем их правила: делаем на улице не то, что нужно. При этом не сказано ни единого матерного слова, ничего незаконного и даже сколь-нибудь провоцирующего.

— Линейка, что ли, у вас пионерская, — ворчит на нас мужчина в футболке, но без штанов, у самого Дона. — Вот это самое опасное, они вот это все и заслужили…

Внезапно сопротивление среды объясняет для меня и главную тему книги: почему так много пили/пьют местные творческие люди, — не только литературные примеры тому виной.

«Не пей! Это вода», — грустно и комично советует последняя реплика спектакля, погруженная в донской прибой.

После показа в театре шутят: «Это были специально нанятые актеры, чтобы драматичнее было». А режиссер, ненадолго вернувшийся на малую родину, меланхолично замечает: «Город не переиграешь».

Правда, в нашей прогулке к нам, как мне показалось, присоединялись все новые зрители: на финише аудитория была явно больше, чем на старте. И юная ростовчанка в одном из дворов-шанхаев, несмотря на призывы мамы, упрямо стояла в мини-декорациях. А значит, спектакль не только о прошлом, но и о поисках будущего.