«Нужен перевод». Б. Фрил.
Краснодарский Молодежный театр.
Режиссер Григорий Дитятковский, художник Эмиль Капелюш.

История с постановкой пьесы Фрила в Краснодаре растянулась, как это свойственно для пандемийного сезона, больше чем на год. Однако на премьерном показе не было ощущения, что актеры устали от материала: напротив, сжились с ним, осмыслили его и рассказали, вместе с режиссером, грустную и поэтическую притчу о том, как смешиваются и гибнут культуры, подминая под собой смертных.

Сцена из спектакля.
Фото — Алексей Петров.

Действие происходит в местечке Бейле Бейг; здесь говорят только по-ирландски, а в частной школе для взрослых учат классические мертвые языки — зачем, в самом деле, вольным ирландцам учить приземленный английский? Несмотря на тщательную историческую детализацию одежд (художник по костюмам Настя Васильева) и вещного ряда, спектакль выходит к рассказу о самых современных проблемах: о вопросах идентичности, о столкновении цивилизаций и о том, как локальной культуре сложно выжить во времена глобализации.

Одним из ключевых персонажей становится неопрятный интеллигент Джимми Джек. Евгений Парафилов играет его как самоуглубленную, романтическую натуру, настолько чуждую всего земного, что от него ощутимо (по реакциям других персонажей) пахнет. Но очарованность его древними классиками, от Гомера до Горация, так велика, что он всерьез напоминает другого ирландца, Джеймса — того, что в своем огромном романе описал один день Улисса в Дублине. Последние слова Джимми, завершающие спектакль, посвящены сложностям брака между смертными и богами, а шире — проблеме культурного диалога. Возможен ли он? Кажется, все-таки нет.

Как наследник и внимательный читатель русской драматургии Фрил мастерски овладел искусством отсутствующего диалога: реплики говорятся по очереди, но не связаны между собой, каждый персонаж ведет свою линию, будучи слишком увлечен своими переживаниями. Так, громогласный хромой Манус (Александр Киселев) озабочен своим подчиненным положением, чувством к Мейре и невозможностью построить карьеру; уютная Бриджит (Юлия Макарова) смеется над всякой новостью, а расстроена до слез лишь необходимостью писать по-гречески; обаятельный грубиян Доулти (Андрей Новопашин) зажимает девушек и легок на драку; широкой души учитель Хью (Ян Новиков) влюблен в классиков и грезит о карьере, но все больше пьет… Все они — матросы судна, которое, очевидно, обречено на крушение.

Е. Великодная (Мейре), А. Теханович (Йолланд).
Фото — Алексей Петров.

Эмиль Капелюш выстроил на сцене Молодежки корабль-чердак: справа то ли косые балки, то ли мачты; сзади на канатах подвешены то ли мостки, то ли реи. Основное место действия, учебный класс, слева; по дороге к нему артистам приходится много бегать по подвесным доскам, и, право же, это не кажется необходимым. Метафора корабля и неустойчивости считывается довольно быстро, да и море шумит постоянно, не давая забыть о том, что мы на острове. В самом конце персонажи выстраиваются, словно команда корабля, для последней фотографии: очевидно, что это прощальный снимок.

Звук фотографического затвора — ключевой прием организации спектакля. Звучит щелчок — и меняется свет, персонажи застывают, а о них рассказывает обаятельная рассказчица, озвучивая ремарки. Эту роль режиссер отдал Саре, которая в основном тексте пьесы — почти немая. Сара, только что мучительно выдавливавшая из себя слоги, вдруг начинает говорить легко и с улыбкой — замечательно придуманный, радостный прием. Я видела в этой роли Анастасию Радул, она играла вовлеченно, естественно и просто.

Вообще в спектакле можно наслаждаться характерными для труппы Молодежки неспешным, тонким раскрытием ролей и наполненностью актерского существования; и работа с Дитятковским пошла на пользу глубокой проработке образов. Открытием для меня стала Евгения Великодная в роли Мейре: актриса без малейшего нажима ведет сложную, драматическую роль, которая во втором акте обретает трагедийное звучание. Ее Мейре — простая, грубоватая, без романтических иллюзий, но очарованная теми возможностями, которые дает английский язык; ее влюбленность в британского лейтенанта есть влюбленность в другую культуру, в призрак иной жизни. Живо и смешно сыгран дуэт, когда ирландка и англичанин говорят на разных языках об одном и том же. Истинным драматизмом наполнена сцена, когда Мейре называет топонимы из жизни пропавшего возлюбленного, и этот перечень становится плачем по ее несбывшейся мечте.

А. Киселев (Манус), А. Радул (Сара).
Фото — Алексей Петров.

Александр Теханович в роли лейтенанта Йолланда представляет образ обаятельного бездельника, открытого, впрочем, поэзии здешнего края: лишь он, подогретый самогоном, видит чудесных дев-наяд, которые дуют в бутылки, словно в свирели. Мальчик-жертва, почти Ленский, — этот трогательный образ, может быть, нарисован пока несколько монотонными актерскими красками, но может еще прибавить глубины и содержания. Следуя за текстом, режиссер не открывает нам загадки пропажи лейтенанта; однако то, как сбегает Манус, как переживает и все пытается что-то сказать Сара, намекает, что именно они замешаны в этой истории.

Все три О’Доннелла — отец-учитель и двое его взрослых сыновей — в непростой ситуации, но самый драматичный образ, пожалуй, у Оуэна, он же Роланд (Алексей Замко). Среди селян он появляется как «чистенький» человек из города, процветающий коммерсант (здесь вспоминается его Борис из «Грозы», аккуратно стеливший под себя платочек); однако старательный и образованный человек оказывается подчинен англичанам, которые и имени его выговорить не умеют. Внутренний конфликт нарастает, и вот чиновник-туземец наконец понимает, что его работа по переименованию ирландских названий на английский лад — это жестокая колонизация, уничтожение прошлого даже в названиях. В финале, который зеркально отражает первую сцену, уже не громогласный Манус, а влюбленный в ирландские топонимы Оуэн оказывается центром притяжения в школе, которая скоро будет никому не нужна.

Общая элегическая интонация спектакля, словно затянутого дымкой времен (художник по свету Гидал Шугаев), пронизывает локальный сюжет отголосками классических текстов, и вот ирландские девы становятся сиренами, белокурый лейтенант — очарованным Улиссом, а хромой гигант-учитель — циклопом. Все это придает трагической истории мощь и прелесть мифа, никогда не уходящего безвозвратно.

Е. Великодная (Мейре).
Фото — Алексей Петров.