Международный фестиваль современного танца Open look в восемнадцатый раз прошел в Санкт-Петербурге

По приглашению феста, организованного Домом танца «Каннон Данс», в Петербург снова приехали нетривиальные европейские труппы. В этом году здесь были и саркастические бельгийцы (компания Opinion Public со спектаклем Bob’ART), и брутальные норвежцы Kari Hoaas Productions, исполнившие «На пределе момента», и увлекшиеся физикой элементарных частиц швейцарцы Cie Gilles Jobin, станцевавшие «Квантум». Участие иноземных компаний важно, оно помогает правильно вписывать искусство соотечественников во всемирную систему координат и обходиться как без заклинаний «мы круче всех, потому что духовнее», так и без самоуничижения в духе «в Европе все танцуют лучше, чем у нас». Но та часть фестиваля, что собрала спектакли российских трупп — платформа Russian look, — в этом году поразила особенным разнообразием и была особенно интересна.

Орлы и куропатки: новые имена на Open look

Иногда можно услышать от солидных критиков, что, мол, в России в контемпорари давно ничего нового не происходит, не появляются новые имена. Где развивается у нас современный танец? Екатеринбург, Челябинск, Петербург; даже костромскому фестивалю «Диверсия» уже 10 лет, а, казалось бы, «Диалог данс» не так давно вышел на российский простор. После смены руководства в Балете Москва (Елена Тупысева заинтересована в развитии хореографии, а не в прокате обкромсанной классики — как прежнее начальство) жизнь закипела и в этой труппе. Но, во-первых, и Тупысева на своем посту уже четыре года, а во-вторых, про потенциал современной труппы этого театра и ранее было известно — просто ей редко удавалось пробить свои проекты. Именно петербургский Open look год за годом опровергает бурчание усталых журналистов — на нем всегда появляются новенькие труппы, ранее не засветившиеся в столицах, со своим голосом, стилем, взглядом на жизнь. В прошлом году одним из главных событий стал спектакль «Всечтоямогубыть» краснодарской труппы «Воздух». Кто и когда мог заподозрить в Краснодаре, давно ставшем резиденцией нафталинно-советского балета, наличие первоклассной и весьма радикальной танцкомпании? В этом году появились участники из Ставрополя и Вологды.

«Муха в повидле».
Фото — Д. Попова.

При этом неважно, что ставропольская компания «10th Avenue» привезла спектакль простенький и наивный, сделанный хореографом Ириной Кононовой так, будто четверти века развития современного танца в стране не случилось. «Муха в повидле» — почти капустник с рваной структурой, незамысловатым юмором (соревнование двух семейных кланов, возглавляемых эксцентричными бабушками, напоминающими «новых русских бабок») и безумной музыкальной нарезкой из попсовых мелодий. Важно, что приехавшая из Ставрополя компания, делающая первые шаги в современном танце, могла сравнить собственную продукцию с работами более просвещенных коллег. Собственно эта «Муха» обозначила «уровень ноль» — отправную точку истории контемпорари в нашей стране. В насмотренном и опытном Екатеринбурге лет двадцать назад примерно то же самое было представлено, например, командой «Киплинг». Дальше — только выше.

Еще один дебютант — вологодская команда O’She Theatre — стала тем открытием, которого всегда ждешь на фестивале. Спектакль, поставленный Ильей Оши и исполненный им вместе с Денисом Шевелевым и Сергеем Лезовым, несовершенен, но обещает большое будущее маленькой труппе. Называется он «Кулак», и речь идет о вечном соперничестве мужчин — за положение в обществе, за лучший пиджак и более удобное кресло. Именно так — никаких дам на сцене нет и не предвидится, история очищена от возможных любовных конфликтов, речь только о социальном статусе. Один из героев вальяжно располагается в кресле, второму досталась табуретка, третьему — лишь перевернутое алюминиевое ведро; первый в ботинках, второй в носках, третий босой. И весь спектакль — это стычки, противостояния, почти драки (убили героя? Вроде и ботинки снимают с убитого? Да нет, кажется, жив). Все эти мини-войны, пластика которых очевидно выросла из уличных танцев, сделаны с отличным чувством ритма — вот так поднимается волной ненависть, так вдруг отступает, а тут вдруг прорезается взаимное сочувствие. Этот ритм нигде не сбивается, не провисает, что редко бывает в сочинениях дебютантов. Артистам еще не хватает чисто физической выучки — но театру всего полтора года и, конечно, у него все впереди.

Не выходи из комнаты: ветераны

В российском контемпорари нет настоящих патриархов и матриархов — все еще молоды, даже те, кто начинал сочинять спектакли и танцевать в прошлом веке. Даже те, кто в этом самом прошлом веке стал знаменит. Только Александр Пепеляев, чей спектакль «Кафе Идиот» (получивший этой весной «Золотую Маску») закрывал фестиваль, отрабатывает имидж старого пирата, всех остальных не заподозришь в такой долгой творческой биографии. И все-таки эти биографии есть: недавно поставленные спектакли мэтров тянут за собой шлейф воспоминаний и сравнений с их предыдущими сочинениями. Так, когда смотришь «Пустую комнату» Натальи Каспаровой («Каннон данс»), отмечаешь движение хореографа по пути самоограничения — на сцене теперь лишь три танцовщицы и разрабатывается лишь одна тема. Это тема страха; если сказать мягче — неуверенности в пространстве. Три танцовщицы с выбеленными лицами явно не ждут ничего хорошего от того темного помещения, в котором находятся. Все, что у них есть — маленькие фонарики, лучи которых выхватывают лишь крохотные куски пола; с их помощью и человека целиком не разглядишь — лишь какую-нибудь вздрагивающую часть его. Спектакль Каспаровой — путешествие сквозь тьму, где слышатся резкие звуки, где сюрпризы не бывают приятными, и все же как-то надо добраться до финала. Принять ли эту «Пустую комнату» за мрачную метафору путешествия хореографа сквозь реальный мир? Или понадеяться, что это зарисовка лишь секундного тяжелого настроения?

Еще один давний лидер отечественного контемпорари Ольга Пона в сотрудничестве с артистами своей труппы поставила спектакль «Теоретическая модель абсолютной свободы», который стал декларацией «внутренней эмиграции». На сцене вместе с артистами Челябинского театра современного танца находится кинетический объект, сотворенный инженером-механиком Николаем Панафидиным — нечто вроде маленького семафора, «плечо» которого вольно сгибается в нескольких местах. Эта штука ездит по сцене и неторопливо швыряет свою единственную конечность в разные стороны. В программке сообщается, что движения объекта никогда не повторяются, в отличие от движений артистов, ограниченных своим телом, и, следовательно, вот эта игрушка и есть «теоретическая модель абсолютной свободы». Работающая с этим объектом труппа демонстрирует хорошую выучку и европейское стремление не окрашивать движение эмоцией. Танец как демонстрация технического совершенства и отстраненной изобретательности; танец-спасение от внешнего мира. «Мы вас не трогаем и вы нас не трогайте». Конечно, тут есть некий подвох — в нашей стране творцам редко удавалось закрыться от внешнего мира так, чтобы этот самый мир не постучал в дверь на рассвете. Но каждый имеет право выбирать близкую ему надежду.

Только ты: дуэты

Ну хорошо, а куда людям деваться, если за окно смотреть не хочется? Найти спасение друг в друге — естественнейшая вещь на свете. В программе Open look было три важных спектакля-дуэта: в первом из них («768800») выясняли отношения мужчина и женщина, во втором («Насквозь») — двое женщин, в третьем («Ахмат Моди») — художник и поэт. «768800» — одноактовка, сочиненная и исполненная Ольгой Тимошенко и Алексеем Нарутто, — в названии дает цифру двойного расстояния от Земли до Луны (то есть — туда и обратно). Герои Тимошенко и Нарутто живут каждый рядом со своим икеевским торшером, и путь к сближению сложен, как космическое путешествие. Но все расстояния преодолимы — и мы наблюдаем в «768800» трогательную love story, в которой тщательно выдержаны пропорции неловкости, смеха и нежности. Артисты точно воспроизводят формулу идеальной принадлежности героев друг другу — если после засыпания вместе девушка вывинчивается из объятий партнера, то его тело продолжает сохранять ту позу, что приобрело в переплетении с ней, будто надеется, что она сейчас вернется. Эта повесть о придуманных возлюбленных (в одиночестве героиня укладывается рядом с собственным торшером и гладит идущий от лампы свет, как плечо живого человека) и возлюбленных реальных, с которыми не всегда так просто, — один из лучших спектаклей фестиваля.

«Насквозь».
Фото — Д. Попова.

Женская пара в «Насквозь» (хореография Лики Шевченко, исполняли Виктория Камалова и Богдана Прихода) — жестче, агрессивнее, отчаяннее. То ли требовательная дружба, то ли бурный роман, то ли героиня здесь вообще одна и выясняет отношения со своим двойником, разговаривающим на другом языке. Шевченко (десять лет назад танцовщица и хореограф в Балете Москва) теперь сама ставит упругие, мускулистые спектакли, поэмы преодоления и победы; ее героинь не догонят, а если и догонят, то сильно об этом пожалеют.

Третий из значимых дуэтов отличался от всех предыдущих спектаклей феста тем, что был посвящен реальным людям: «Ахмат Моди» Мити Федотенко — об Анне Ахматовой и Амедео Модильяни. В буклете приводится фраза Ахматовой о том романе: «Это было невесомое и легкое предрассветное время»; в спектакле же вовсе нет невесомости-легкости. Наоборот, здоровенный камень (рабочий материал) придавливает Модильяни к земле, и он ползает под ним как черепаха; Ахматова странствует по сцене как сомнамбула. Такое ощущение, что постановщик, сам исполнивший роль художника, выстраивал одноактовку как взгляд на юных героев из будущего, которое будет тяжким, утомительным, смертельным. «На спектакль» работает то, что Федотенко весьма убедителен в роли яростного художника, «против» — то, что в нем нет развития, мы наблюдаем раз и навсегда установленную картинку взаимоотношений.

Нарисуем — будем жить: сенсация

Самым ярким впечатлением на Open look стал перформанс Таи Савиной и Таисии Забелиной «ЗТ», прошедший в фойе Новой сцены Александринского театра. Надо сказать, что Новая сцена с ее простором, умной архитектурой и воздухом свободы стала добрым духом искусства танца — спектакли, в других городах шедшие на тех площадках в ДК, что удавалось выцыганить творцам у властей, здесь буквально оживали и сами делались стройнее в этом архитектурном пространстве. Показы шли на трех сценах, но без работы не осталось и фойе. Именно в нем одна танцовщица легла на белый прямоугольный кусок ткани, а вторая начала обводить ее по контуру черной краской.

«ЗТ».
Фото — Д. Попова.

Российские хореографы влюбились в буто давно, но прежде мне доводилось видеть два варианта спектаклей — или любительское копирование этого японского стиля, рожденного Хиросимой, обугленного, надменно отрицающего все возможные украшательства в танце (тогда экспрессионистская пластика высвечивала все телесные несовершенства исполнителей), или нечастые работы настоящих знатоков, полностью погрузившихся в реальность буто и отринувших собственную индивидуальность. Это было захватывающе, но страшновато, как любой отказ художника от себя во имя высокой цели. Тая Савина нашла свой путь — и теперь можно так же говорить о «буто по-русски», как после давней премьеры «Симфонии до мажор» в Мариинке стало возможно говорить о «русском Баланчине».

Встать из контура, оставить его на земле (ты уже дух? привидение?). Партнерша будет старательно рисовать на земле этот мир, от которого ты уходишь, — вот и дерево тут, и солнце. Все, правда, черное, но на дерево можно чуть брызнуть розовой краской — и обугленные вишни цветут. Прошествовать по границам прямоугольника с застывшей сосредоточенностью, с живым еще упорством. Каждый шаг превращается в произведение искусства — так настроено и выучено тело, так спланирована картинка (этот перформанс — рай для фотографа: не может быть неудачных кадров). Столпившиеся вокруг зрители мгновенно впадают в транс от этого путешествия — нас выбрасывает на границу жизни и смерти, которую танцовщица и ее коллега-художница в финале просто сотрут, подняв картинку с контуром ушедшей покойницы и взявшись с этим контуром за руки. Никто никуда не уходит, все здесь — просто некоторых не видно.

Девятнадцатый Open look будет через год. Всем желающим труппам — готовиться, присылать видео (в этом году эксперты фестиваля выбирали самые любопытные из более чем 100 заявок), приезжать в Петербург и поражать наше воображение.