В удивительно живучем и живом театре «Святая крепость» в Выборге вышел спектакль Кирилла Сбитнева «Оркестр», красной нитью которого стала тема французского «горизонтального» коллаборационизма времен фашистской оккупации Франции.

Простых пьес у Жана Ануя нет и в помине, а уж «Оркестр», где все главные линии — женские, и подавно сложен. Любой театр, берущий «Оркестр» «на вооружение», должен четко понимать, «потянут» его актрисы, имеющиеся в труппе, или нет. Оттого и ставить «Оркестр» в чужом театре берется не всякий постановщик, но для приглашенного Кирилла Сбитнева «Святая крепость» чужим театром не является. Молодого режиссера в Выборг когда-то прислал «Театр Наций» в составе творческого десанта — из числа тех, что отправлял он в храмы искусств провинциальных российских городов: чтобы от жизни не отставали. И хотя театр «Святая крепость» в число захолустных никак не вписывается (слишком неугомонен его руководитель Юрий Лабецкий), но свежая кровь никому никогда не мешала, вот за первым спектаклем Сбитнева «Бесконечный апрель» и последовала премьера по знаменитой одноактной пьесе Ануя.

Заданная в самом начале спектакля голосом кого-то невидимого тема коллаборационизма в финале неожиданно объяснит каждую из шести частных маленьких и больших женских трагедий, усугубленных фразой «Артисты всегда на последнем месте», а визуальное напоминание о фашистской оккупации Франции появится лишь единожды — когда на задней стенке пианино обнаружится немецкий орел с перечеркнутой свастикой в лапах.

Счастливых тут вообще нет. Несчастны первая скрипка — нелепая дочь Патриция (Татьяна Тушина) и вторая скрипка — чадолюбивая мать Памела (Ольга Гурина), виолончель — истеричка Сюзанна (Ирина Кокрева), альт — фантазерка Эрмелина (Ольга Полякова), флейта — скептичная Леона (Светлана Баева), и, конечно же, контрабас — руководительница оркестра, темпераментная мадам Ортанс (Мария Наумова). Попадание в роли не стопроцентное: безоговорочны только сильные работы Тушиной, Гуриной и Наумовой, хотя, кажется, сама организация спектакля может помочь органично существовать в нем практически всем исполнителям. Зато от откровенных актерских неудач отвлекает удачный вокал, представленный зонгами, тяготеющими к шансону.

Четкое структурирование постановки обеспечено ее многоплановой сценографией, сочиненной и разработанной художником Владимиром Волынцевым. Каждая из героинь имеет на сцене «свой угол». Эти комнаты или квартиры, обозначенные подиумами, балконами и балкончиками — уголки, мирки, где женщины живут, любят, страдают. Здесь они скрываются от своей работы «на виду», получить и сохранить которую в послевоенной Франции, ох, как нелегко. Режиссерская идея оказывается точна: именно растоптанной душе трудно поверить в свою самоценность, уникальность, красоту, наконец. Именно мятущаяся растоптанная душа не в силах обрести себя и свое счастье, именно она восполняет недостаток ощущения полноты жизни — то скандалами, то неуемными выдумками, то избыточной заботой о брошенном ребенке или о матери-старухе. Она не любит себя и не умеет принимать любовь, а растрачивается на выдумки и погоню за призрачным счастьем.

В финале героини вдруг стянут с голов парики, под которыми — выбритые головы (так «метили» французских коллаборационисток после освобождения Франции). И окажется, что в нестройном оркестре каждая женщина — арфа, которую, по Аную, разбили неловкими прикосновениями. Собственно оркестр этот, состоящий из сплошных «арф», потому и не может играть ладно.