Одним из моих неожиданных походов в театр оказалась премьера «Утиной охоты». Попасть в Большой драматический театр практически невозможно, поэтому, как только у меня появилась такая редкая возможность, я осуществила ее немедленно.

Шла я не столько на знаменитую пьесу Александра Вампилова 1967 года, хотя в голове мелькало «а что с ней можно сотворить из нашего времени?» Меня интересовал в первую очередь режиссер Антон Фёдоров, чей спектакль «Ревизор» мне довелось увидеть в 2019 году в начале его режиссерского пути. Эта работа была поставлена, когда он был еще студентом, в театре «Около», что создал учитель Антона режиссер Юрий Погребничко.

«Ревизор» мне запомнился. Во-первых, в нем импровизационная музыка в личном исполнении такого удивительного композитора и пианиста как Олег Каравайчук (о котором Шостакович как-то сказал, что он «не талант, а гений») сочеталась с его же спонтанным монологом о Гоголе. И весь этот музыкально-словесный «арсенал» композитора контрапунктом срезонировал с происходящим на сцене и, таким образом, усилил ткань и структуру спектакля. Во-вторых, постановка «Ревизора» удивила меня режиссерским видением провинциального чиновничества как мира патологической дегенеративности и распада: языка, сознания и самого пространства-времени. Это было одновременно неожиданно, мощно и отталкивающе безобразно.

И теперь «Утиная охота», зафиксировавшая через образ главного героя Виктора Зилова такое явление брежневского «застоя» 1970-х как Homo Soveticus, или «советский субъект», личная воля которого нивелируется, индивидуальный голос не принимается, а человеческая личность «стирается» системой, что ведет к ее внутреннему распаду или искажению. Отсюда корни советского варианта «лишнего человека», для которого пьянство и ложь становятся социальным бегством в персональную утопию от невостребованности и отчужденности.

В своей постановке на основной сцене БДТ Антон Фёдоров вновь обращается как режиссер и сценограф к теме распада только другого времени. Теперь это «застойные» годы советского режима, которые режиссер препарирует умело и тонко как хирург, точно расставляя акценты и пространственно-временной синтаксис, пропуская историю через фильтр сегодняшнего времени. И неожиданный режиссерский подход Фёдорова логично выстраивается из точки незавершенного распада со всеми вытекающими отсюда «странностями» — актерского существования в масочности фантасмагории, разорванной речи персонажей, их пунктирной пластики и переосмысленного из нео-постсоветского контекста текста Вампилова. Весь актерский состав справился с такой непростой задачей на одном коллективном дыхании.

Так режиссеру со своим творческим комьюнити удалось современно и точно реанимировать пьесу конца 1960-х годов, вписав ее в сегодняшний временной круг и показав зацикленность на бесконечном возвращении того, что уже кануло в историческую бездну прошлого, но упорно возвращается из «советского небытия» в виде искаженных фантазмов. Неслучайно все герои пьесы то появляются из советского лифта, установленного в задней части сцены, то исчезают там же, как будто спускаясь из поднебесья, то опускаясь в преисподнюю.

Отправляясь в конце спектакля на символическую «утиную охоту», «где «живое — если ты промажешь, а мертвое — если попадешь», ставший теперь архетипическим персонажем Виктор Зилов (актер Григорий Чабан) неожиданно сталкивается с опускающимся перед ним занавесом с нарисованным лесом как в советской балетно-оперной постановке. Идти больше некуда, потому что не зачем и бессмысленно, если только не «проткнуть» это искусственное полотно жизни. Так мифологизация советского сомкнулась с гиперреальностью нео-постсоветского и «простые истины» драматурга Вампилова трансформировались в «дегенеративные абсолютности» режиссера Фёдорова. Must see.