Пьеса Исидора Штока, которую Нина Чусова выбрала для своего второго спектакля в петербургском Театре Эстрады им. А. Райкина, названа в аннотации «кавер-версией» библейской истории о сотворении мира. Что значит слово «кавер», старшее поколение не очень понимает, а молодые люди, напротив, не знают, каким синонимом его заменить. Премьерная постановка адресована тем, кто считает «каверы», ремиксы, аллюзии и цитаты неотъемлемой частью современной культуры. Они не меряют искусство высокой планкой, установленной мэтрами российского театра Георгием Товстоноговым и Сергеем Образцовым, которые прежде обращались к сатирической пьесе Штока; зато с удовольствием обнаружат в новой постановке сходство с блокбастером. В прошлогоднем «Мнимом больном» по пьесе Мольера Нина Чусова явила местной публике все черты своего фирменного стиля: неуёмный гротеск, бесшабашная буффонада, чрезмерность и стилистическое сходство с телемюзиклами работы Александра Игудина. В этой развлекательной стихии худрук Театра Эстрады Юрий Гальцев нашел наилучшее применение своему актёрскому таланту.

В большинстве спектаклей Нины Чусовой действуют персонажи нелепые, глупые, странные. Как правило, они разыгрывают что-то из ряда вон выходящее: трагифарс, эксцентричную клоунаду непременно с элементами карнавала. Одни принимают эту невоздержанность в средствах художественной выразительности за самобытный талант, другие — за вопиющую пошлость, именуемую критиками словом «китч».

Творчество Нины Чусовой лучше понимает так называемый «неискушенный» зритель, который привык к тому, что на территории отечественного шоу-бизнеса гримасничанье — обычное дело. Между артистом и зрителем возникает своеобразная игра: вы потешаетесь над нами, но имейте в виду, что и мы тоже глумимся. Смейтесь, господа! Только приняв правила этой игры можно по достоинству оценить комический дар Нины Чусовой. Актерам так же смешно, как и зрителям, и еще смешнее от того, что каждый здесь понимает, как все это смешно.

Нина Чусова, очевидно, уверена, что через смех мы познаем какие-то важные истины о самих себе и окружающем абсурде. Хотелось бы для такого «акта познания» почувствовать в какие-то моменты спектакля «грустинку», но её нет. Есть трогательные моменты — песни о любви, прогулки в райском саду за ручку, душещипательные песни о том, что «мир создан, давайте его хранить» — с отсылкой к знаменитому клипу Майкла Джексона We are the world, баллада Юрия Гальцева, в которой Создатель болеет душой за судьбы маленьких людей. Но ничто из этого не вышибает слезу. Смех сквозь слезы — явление редкое, требующее от зрителей абсолютной отзывчивости, а от исполнителей — душевной чуткости. Наверняка когда-то артисты товстоноговской труппы в спектакле по пьесе Штока были способны заставить людей хохотать и одновременно хлюпать носом. Перед Юрием Гальцевым и его партнёрами, похоже, стояли другие задачи: рассмешить, чуток растрогать дамскую аудиторию и, прежде всего, найти контакт с молодежью. Все получилось зрелищно, динамично, вполне злободневно. Любителям разного рода визуальных медиа «Божественная комедия» доставит райское наслаждение. Убежденных консерваторов может обречь на адские муки (впрочем, они в Театр Эстрады вряд ли ходят).

В новой трактовке комедии, которую Исидор Шток сочинил в далёком 1961 году, небеса обетованные превращены в лабораторию по производству «инновационных нанопроектов». Бог — это босс, ему подчиняется корпорация ангелов. Эти крылатые карьеристы представляют всесильному боссу «тварей земных» в формате презентации, стараются сэкономить на покрытии поверхности земли, ведут переговоры с другими галактиками. По уставу положено петь во славу Господа «Аллилуйю» — в современной, разумеется, обработке. Номер в стиле хип-хоп и дружный рэпчик исполняет шоу-группа «Саманта» и студенты театральной академии. Речитатив о том, что Создатель — супергерой, явная отсылка к популярному мюзиклу «Иисус Христос — суперзвезда». Эта мысль уже давно входит в «золотой фонд» штампов поп-культуры.

Спектакль напоминает попытку рассказать современным школьникам, как Бог соз¬давал этот мир. Нина Чусова использует понятные им метафоры. Например, она заменила волшебное «по моему велению, по моему хотению» вполне правдоподобным запуском компьютерной программы (да, да, боженька с ноутбуком!). При первой попытке произошел сбой в системе, и вместо «своего образа и подобия» чудаковатый Творец получил немыслимые арт-объекты в пупырышках. Но, ясное дело, что Богу для успешного старта нужны были каноны красоты (искусство тоже прошло путь от канонов до полного их отрицания, минули века, прежде чем художник получил право ваять такие вот немыслимые арт-объекты). В первой части спектакля Адам и Ева облачены в одежды, имитирующие античные статуи, и похожи на печальных и прекрасных клоунов. До антракта они безгрешны.

Во втором отделении герои — один в один сегодняшние старшеклассники, у которых пока еще ничего такого не было. Но ведь хочется! А страшно. В переходном возрасте запреты существуют для того, чтобы их нарушать: играть в саду скучно, и просто держаться за руку, не смея прикоснуться, уже не получается. И вовсе это не грехопадение, а взросление. В жизни каждого человека рано или поздно наступает этап «изгнания из рая» — прочь из-под ангельского крылышка в опасную жизнь без опеки старших. И это замечательно. Аллилуйя.