Поскольку Театр на Литейном вроде бы передают из областного подчинения в городское, новый «Корсар» вызывает подозрение: уж не задуман ли обмен и не поступает ли Михайловский театр в ведение Ленинградской области? Декорации Вячеслава Окунева с легкостью разместятся на любой площадке хоть в Луге, хоть в Подпорожье. Потому что декораций этих, собственно, и нет: есть черные кулисы, а на задник проецируются довольно грубо намалеванные интерьеры и пейзажи, анимированные плывущими облаками (из стандартного набора эффектов для видеомонтажа), плещущимися волнами и струящимся фонтаном.

Редакция хореографического текста тоже сделана с заботой о так называемом простом зрителе и стремится к бюджетности: история про храбрых корсаров, регулярно освобождающих прекрасную гречанку Медору и ее товарок из мусульманского плена, рассказана внятно и динамично, а всякие дивертисментные длинноты, до которых Петипа был такой охотник, порядком редуцированы. Притом у Петипа они, как правило, следовали по завершении сюжета в финале, здесь же, например, трио одалисок переехало в начало: явно чтобы сократить как раз последний акт, когда публика хочет поскорей в метро. Но, в конце концов, не все ли равно, танцуют одалиски перед пашой у него во дворце в третьем акте или на невольничьем рынке в первом? Или, допустим, почему бы предводителю корсаров Конраду отравиться не цветами (как обычно), а вином, как стало нынче, — так ведь еще и понятнее. Тем более что танцевавший премьеру Леонид Сарафанов близок народу сходством с Джеком-воробьем.

Балетмейстер-постановщик Михаил Мессерер в программке высказался в пользу редактирования старых балетов — оно-де продляет им жизнь. В отношении «Корсара» это справедливо: и музыка представляет собой лоскутное одеяло (кроме основного автора Адольфа Адама попользовались еще семью композиторами), и к хореографии кто только руку не приложил. Кроме того, логична позиция главного балетмейстера Мессерера: не повторять Мариинский театр. Так некогда он поставил в Михайловском «старомосковское» «Лебединое озеро» — версию, шедшую в Большом, как бы в противовес (или в дополнение) мариинской редакции Константина Сергеева. Также сейчас он вознамерился вернуть на сцену как раз сергеевского «Корсара» — ибо в Мариинке идет редакция, подписанная Петром Гусевым и на самом деле во многом принадлежащая Олегу Виноградову.

Как бы то ни было, всегда любопытно поглядеть на то, чего прежде не видел. Например, в знаменитом pas d’esclaves (танце рабов) солист неожиданно скрутил эффектное шене по кругу, а его партнерша предъявила затейливую комбинацию из туров, фуэте и всякой мелкой техники, еще и suivi (с продвижением). Это откуда? Оказалось, от самого Мессерера.

Но в целом у спектакля есть какой-то странный привкус. Что-то он всю дорогу явственно напоминал… А, вот что. Похоже на несколько надсадный оптимизм федеральных телеканалов: и это у нас хорошо, и то прекрасно — несмотря на! И пальмовое масло вкуснее сливочного, уж не говоря — полезней. И балеты, видите, выпускаем, тоже невзирая и вопреки.

Лишь когда дошло до «Оживленного сада», великого создания Петипа (пусть и подрезанного), — будто переменилось освещение. Эта картина, соединяющая стальную геометрию с пленительным изяществом, — весть миру о возможности гармонии. И Екатерина Борченко — Медора была в ней убедительней, чем в остальной партии, и оркестр Павла Клиничева зазвучал едва ли не проникновенно. А ведь «Саду» без малого полтора века — как не вспомнить латинскую мудрость насчет того, что ars longa, vita brevis — искусство долговечно, а вот жизнь… Да разве это жизнь?

Поскольку Театр на Литейном вроде бы передают из областного подчинения в городское, новый «Корсар» вызывает подозрение: уж не задуман ли обмен и не поступает ли Михайловский театр в ведение Ленинградской области? Декорации Вячеслава Окунева с легкостью разместятся на любой площадке хоть в Луге, хоть в Подпорожье. Потому что декораций этих, собственно, и нет: есть черные кулисы, а на задник проецируются довольно грубо намалеванные интерьеры и пейзажи, анимированные плывущими облаками (из стандартного набора эффектов для видеомонтажа), плещущимися волнами и струящимся фонтаном.

Редакция хореографического текста тоже сделана с заботой о так называемом простом зрителе и стремится к бюджетности: история про храбрых корсаров, регулярно освобождающих прекрасную гречанку Медору и ее товарок из мусульманского плена, рассказана внятно и динамично, а всякие дивертисментные длинноты, до которых Петипа был такой охотник, порядком редуцированы. Притом у Петипа они, как правило, следовали по завершении сюжета в финале, здесь же, например, трио одалисок переехало в начало: явно чтобы сократить как раз последний акт, когда публика хочет поскорей в метро. Но, в конце концов, не все ли равно, танцуют одалиски перед пашой у него во дворце в третьем акте или на невольничьем рынке в первом? Или, допустим, почему бы предводителю корсаров Конраду отравиться не цветами (как обычно), а вином, как стало нынче, — так ведь еще и понятнее. Тем более что танцевавший премьеру Леонид Сарафанов близок народу сходством с Джеком-воробьем.

Балетмейстер-постановщик Михаил Мессерер в программке высказался в пользу редактирования старых балетов — оно-де продляет им жизнь. В отношении «Корсара» это справедливо: и музыка представляет собой лоскутное одеяло (кроме основного автора Адольфа Адама попользовались еще семью композиторами), и к хореографии кто только руку не приложил. Кроме того, логична позиция главного балетмейстера Мессерера: не повторять Мариинский театр. Так некогда он поставил в Михайловском «старомосковское» «Лебединое озеро» — версию, шедшую в Большом, как бы в противовес (или в дополнение) мариинской редакции Константина Сергеева. Также сейчас он вознамерился вернуть на сцену как раз сергеевского «Корсара» — ибо в Мариинке идет редакция, подписанная Петром Гусевым и на самом деле во многом принадлежащая Олегу Виноградову.

Как бы то ни было, всегда любопытно поглядеть на то, чего прежде не видел. Например, в знаменитом pas d’esclaves (танце рабов) солист неожиданно скрутил эффектное шене по кругу, а его партнерша предъявила затейливую комбинацию из туров, фуэте и всякой мелкой техники, еще и suivi (с продвижением). Это откуда? Оказалось, от самого Мессерера.

Но в целом у спектакля есть какой-то странный привкус. Что-то он всю дорогу явственно напоминал… А, вот что. Похоже на несколько надсадный оптимизм федеральных телеканалов: и это у нас хорошо, и то прекрасно — несмотря на! И пальмовое масло вкуснее сливочного, уж не говоря — полезней. И балеты, видите, выпускаем, тоже невзирая и вопреки.

Лишь когда дошло до «Оживленного сада», великого создания Петипа (пусть и подрезанного), — будто переменилось освещение. Эта картина, соединяющая стальную геометрию с пленительным изяществом, — весть миру о возможности гармонии. И Екатерина Борченко — Медора была в ней убедительней, чем в остальной партии, и оркестр Павла Клиничева зазвучал едва ли не проникновенно. А ведь «Саду» без малого полтора века — как не вспомнить латинскую мудрость насчет того, что ars longa, vita brevis — искусство долговечно, а вот жизнь… Да разве это жизнь?