Пьеса Елены Греминой «Глаза дня — Мата Хари» обрела жизнь в Санкт-Петербурге в Камерном театре Владимира Малыщицкого. С момента прихода на пост главного режиссера Петра Шерешевского в этом театре состоялось несколько знаковых премьер, теперь к ним прибавилась еще одна.

Сколько в подлинной истории Мата Хари было любви и насколько успешной оказалась ее карьера шпионки — вопросы риторические. Известен финал: казнь на военном полигоне. И в сущности всё, что явлено на подмостках, пронизано неосознанным влечением действующих лиц к этой конечной точке («пятнам крови на кирпичной стене»), и совершенно не важно, что происходило до, а что после и происходило ли вообще. Выпуклость внешней формы «спектакля-кабаре» делает еще более расплывчатым и размытым само драматическое действо, как и наслоение временных отрезков и многократное повторение: «смерти не существует».

Режиссер-постановщик Пётр Шерешевский, погружаясь в глубины подсознания, вытаскивает наружу не тайный смысл и сокровенные желания, а самые неожиданные внутренние сплетения, а, значит, ответа (ответов) никто так и не узнает. Сцена стилизована под концертную площадку (сценография Надежды Лопардиной), на которой странные люди начинают странный концерт. Собственно говоря, он никогда и не закончится: тексты на протяжении всего действия будут сменяться зонгами и речитативами под аккомпанемент фортепиано, скрипки, балалайки, ударных, электрогитары, аккордеона, ближе к концу второго акта в руках у одной из героинь появится саксофон.

Музыку к спектаклю сочинил Ник Тихонов — основатель и бессменный руководитель группы DIZZY JAZZ, а также обладатель приза жюри Международного фестиваля короткометражного кино и анимации и приза зрительских симпатий за лучшую музыку к фильму «Polaroid love». В спектакле выпускник мастерской В. Фильштинского (РГИСИ) появился и в образе мужа Гертруды Целле (впоследствии Мата Хари) капитана Маклеода, он же капитан французской разведки Леду. Нервная и экспрессивная музыкальная ткань стала и фоном, и скрытой пружиной повествования, балансируя на грани нервного срыва, как «фильмовая дива» Клод Франс (Лидия Марковских), тщетно пытающаяся справиться с приступом черной меланхолии.

Кабаре как способ сценического существования требует от артистов предельной концентрации, мгновенного перевоплощения и практически личного контакта с каждым, кто находится по ту сторону рампы. Пропевание уже проговоренных текстов повышает эмоциональный градус восприятия, и в какие-то моменты он становится запредельным. Сочетания звуков, ритмически организованных с разной степенью стройности, вторгаются в плоскость бессознательного, именно это и позволяет наиболее полно раскрыть авторский замысел. Поэтому решение положить пьесу Греминой на музыку кажется не просто удачным, но и оптимальным.

Благодаря тончайшей прорисовке отдельных образов и в то же время чуткому взаимодействию персонажей друг с другом (когда как в тщательно прописанной партитуре продумано каждое crescendo и diminuendo) рождается цельное сценическое полотно. Малейшее же колебание, выход за рамки конструкции, несмотря на ощущение полной импровизационности, способны нарушить его целостность — столь сложна форма, выбранная Шерешевским.

Всё это позволяет констатировать, что у Камерного театра Малыщицкого появились в новейшем времени не только яркие, отмеченные театральными премиями постановки, но и сильная синтетическая труппа, которой может похвастаться далеко не любой петербургский театр.

Помимо упомянутых выше Тихонова и Марковских в спектакле участвуют Алексей Бостон (Тапер) и Антон Ксенев (слуга, в прошлом граф Рауль де Шайни). В образе Мата Хари предстала Надежда Черных — трогательная Офелия и блестящая Виола/Цезарио («Гамлет. eXistenZ» и «Двенадцатая ночь» У. Шекспира). Мата Хари Черных — сочетание осязаемой женственности и отчаянной безнадежности. Она не противостоит миру мужчин, но и не играет по его правилам. Когда в разговоре с Ханной (настоящее имя Клод) она произносит: «Деньги мне платят мужчины… но вовсе не за любовь. Скорее за презрение. За то, что я презираю их убогую политику… их бездарную войну… их жестокие государства… За то, что Мата Хари сама по себе и не играет в их скучные игры», — ей веришь безоговорочно, и уже до самого конца не можешь отрешиться от ее обреченности. Но парадокс в том, что сама она — ни в «прошлой жизни» молодой Гертруды Целле, понукаемой и избиваемой мужем в Сингапуре, ни глядя в глаза смерти у кирпичной стены, где ее земной путь прервется, — не чувствует себя несчастной или обреченной. И становится воплощением своих же слов о том, что смерти не существует, что жизнь продолжается вечно… «Узором на крыле бабочки… Белым песком на берегу того самого залива, где тонули когда-то субмарины… Сияющим экраном в синематографе, по которому сейчас пробегают тени…».