Новую балетную премьеру Михайловский театр сделал приношением Иоганну Себастьяну Баху в день рождения композитора.

Собственно, «подарок ко дню рождения» диптих «Многогранность. Формы тишины и пустоты» Начо Дуато и создавался и впервые был показан в Веймаре в 1999 году. В биографии Дуато этот балет знаковый в творческом и в событийном плане. Два года назад привезенный в Россию прежней дуатовской труппой, он выглядел как прощание маэстро, как раз тогда получившего отставку в Испанском балете. Теперь, после нескольких «разминочных» постановок — как кредо хореографа, тогда же перехваченного Россией. Теперь Дуато точно здешний.

Его опусы находятся за пределами «нравится не нравится». То, что он сочиняет, не вполне балет, скорее абсолют хореографии. Потому что Дуато постановщик не академической театральной традиции, то есть не стационарного спектакля с его иерархией, где зрители начинают ходить на имена главных исполнителей, а от кордебалета требуется «держать строй» и «создавать фон».

Это в классике прима не снизойдет до Мирты или Гамзатти, а премьер — до па-де-труа или вставного па-де-де. В постановке Дуато и Леонид Сарафанов трудится в общем ряду. Впрочем, свой «кордебалет» Дуато норовит составить не из самого кордебалетного состава — он у него сплошь сольный и солирующий. Получается балет того типа, где исполнители осознаются почти как послевкусие: если спектакль покажется затянутым — исполнение «не вытягивало», если будет смотреться на одном дыхании — исполнительский уровень «в точку». Здесь звезды — одни из, а каждый обязан быть если не звездного уровня, то где-то рядом.

В исполнении Михайловской труппы заметен большой интерес к хореографии, но еще нет осознания, что на ее волне надо плыть, получая удовольствие, а не пытаясь эту волну поднять. То есть принцип «выполнения па» здесь не срабатывает. И старательная привычка что-то изобразить мешает. Бах у Марата Шемиунова выглядит двойником его же короля в недавней «Спящей красавице», этот Бах ходит, иногда сбиваясь на танец, но наполненности музыкой в нем не проявляется. Дама — Жена — Смерть (Татьяна Мильцева) предполагается то агрессивной, то зловеще марионеточной, в общем, дамой с характером, но получается вопреки хореографии расплывчато-спокойной. Дуэт Баха и Виолончели считается эротичным — полная взаимность музыки и ее творца. На премьере в Михайловском все было почти безупречно стерильно. Сабина Яппарова, травести мальчишеского типа, вроде бы «в музыку попадает», но в жесткой пластике не хватает мелодии движения тела. Идея андрогинности музыки в недостаточном воспроизведении становится бесполой.