Последней премьерой минувшего театрального сезона в Санкт-Петербургском музыкальном театре «Зазеркалье» стала опера Жоржа Бизе «Кармен». Любимую публикой историю нечеловеческой страсти сержанта и цыганки художественный руководитель театра и режиссер-постановщик спектакля Александр Петров представил в форме музыкально-разговорной, в какой опера и создавалась композитором и либреттистами изначально.

Если Бизе, Анри Мельяк и Луи Галеви сочиняли свое детище сообразно правилам, бытовавшим в парижском театре «Опера-Комик», для которого «Кармен» была написана, то подобное решение «Зазеркалья» было, вероятно, продиктовано желанием адресовать спектакль максимально широкой зрительской аудитории. Стоила ли игра свеч, сказать сложно, так как разговорная часть получилась на несколько порядков ниже музыкальной.

Привычное развитие событий предваряет сцена в тюрьме, где Узник, он же Дон Хозе (Леонид Нечаев), рассказывает Писателю, он же автор новеллы «Кармен» Проспер Мериме (Сергей Ермолаев), о драматических обстоятельствах своей жизни. Но, погружаясь в воспоминания, он почему-то абсолютно холоден и бесстрастен. Возможно, это объясняется тем, что в ожидании казни Дон Хозе переходит в иное «измерение», и все же несколько странно, что воскрешение в памяти столь сильных эмоций не зажигает даже крошечной искорки в его глазах.

Партию Хозе в разных составах исполняют Дмитрий Каляка и Роман Арндт. Экс-хирург и дебютант на оперной сцене Каляка покоряет в первую очередь голосом. Его тенор — свободный, объемный, летящий — настоящая находка для театра. Существование Каляки на подмостках, идущее не от «головы», а от чувства, привносит в действо естество и ту подлинность, которую невозможно изобразить, а можно только прожить.

Роман Арндт играет человека, практически неадекватного в своей страстности. За его горячностью даже не видно любви. Да и была ли она? С первой встречи с Кармен в сознании у Хозе словно что-то замыкает и он начинает испытывать не восторженное упоение, а какое-то болезненное и заведомо роковое влечение. По мере же развития действия со-здается впечатление, что он не только не пытается перевести отношения на новый уровень, а культивирует в себе эту болезненность, доводя эмоции до такой степени кипения, когда дальше или сумасшествие, или смерть.

Полным контрастом к Хозе-Арндту получилась Кармен — страстная натура «со спортивным интересом». Увлекая мужчин и увлекаясь сама, она не ощущает никакого волнения или мало-мальской влюбленности. Сказанное относится ко всем трем услышанным автором этих строк исполнительницам. Однако к «основе» каждая из певиц добавляет что-то свое. У Дарьи Росицкой Кармен —

обольстительная «оторва» с роскошной гривой рыжих волос. Анна Смирнова дарит своей Кармен строгий академизм — в пении, облике, манере. Екатерина Курбанова в жесты, движения привнесла много цыганской вольницы, природного естества, и меццо-сопрано ее — такое же вольное, отчего и звучит порой не вполне собрано.

Из исполнителей партии Эскамильо выделяется Владимир Целебровский. Он статен, хорош собой, его красивого тембра баритону петь Бизе легко и приятно. Возможно, Целебровскому не хватает «животного начала», и его тореро немного походит на юношу «из хорошей семьи», но спектаклю это ничуть не вредит.

Выразительные и живописные образы контрабандистов Данкайро и Ромендадо создают Раиль Сафаргалиев и Денис Снигирёв; хороши цыганки Фраскита (Виктория Романова) и Мерседес (Полина Закревская). Яркий, запоминающийся образ Цуниги получается как у Якова Стрижака, так и у Алексея Сазонова. Россыпь изумительных по красоте нот продемонстрировали обе Микаэлы — Елена Миляева и Елена Заставная.

Помимо режиссерских изобретений в постановке «Кармен» много интересных пластических решений (балетмейстер Мария Большакова), и сама хореография, порывистая, темпераментная, органично встраивается в деревянный декор Алексея Левданского, на котором уместно воспроизведен рисунок из графического цикла Пабло Пикассо «Торо и торерос». И конечно, музыка. В исполнении оркестра под управлением Павла Бубельникова она звучит божественно.