Самая известная оперетта Оффенбаха из сотни им написанных соединяет прелестную, проникновенно-лирическую, ироничную, а то и просто буффонную, но равно заразительную музыку и довольно ходульное либретто: авторы его, Мельяк и Галеви, сочинили сатиру на современные им («Прекрасную Елену» впервые сыграли в 1864 году) французские нравы, выведя под видом древнегреческих богов и героев тогдашних политиков и олигархов. До которых нам сейчас дела нет. Потому постановщик спектакля Александр Петров придумал вот что: действие происходит примерно в 1930-х, некая киногруппа снимает в Греции оперу-пеплум на античный сюжет. Решение весьма эффективное — оно позволяет оправдать имманентную оперетте преувеличенность эмоций, жестов, реакций, когда герои доходят до такого градуса, что уже не могут говорить и принимаются петь. Во-первых, в этом фильме-вампуке все, как положено, зверски наигрывают, во-вторых, киношники наигрывают и в жизни. Калхас — режиссер, Агамемнон — оператор, Елена — дива, в охотку изменяющая мужу-продюсеру Менелаю со смазливым Парисом — прохиндеем, пробирающимся на съемочную площадку, чтобы умыкнуть эту, типа, Цару Леандер или Марику Рёкк.

Театр «Зазеркалье» в прошлом году открылся после капитального ремонта, в процессе которого его начинили всяческим спецэффектным оборудованием — и в «Елене» оно используется много и остроумно. На видеопанелях, обрамляющих портал по бокам, плывет корабль, с которого, судя по всему, спрыгивают Парис и пара его сообщников — мы видим их уже вылезающими из воды, то бишь из оркестровой ямы. Поскольку съемки для большинства членов группы — досадный перерыв в пляжном отдыхе, между ними все норовят позагорать на прибрежных скалах: их образуют части разнимаемой натрое гигантской мраморной головы Афродиты (художник Алексей Левданский), притом сцену заполняет знойное марево и накрывают видеоволны. И т. п.

Но режиссер не следует дотошно собственным предлагаемым обстоятельствам. Например, когда доходит дело до знаменитого марша царей Эллады, на панелях является зобастая сова из «Что? Где? Когда?», цари выходят во фраках, и дальнейшая сцена с отгадыванием шарады превращается в заседание клуба телезнатоков.

Таких развеселых придумок немало, однако пока они не сложились в тугую непрерывную сценическую ткань, которая провисает (особенно во втором акте), возникают длинноты и пустоты. Причиной тому служит и оркестр — в работе молодого дирижера Алексея Ньяги не хватает красок, динамических оттенков, без них эта очаровательная музыка временами звучит монотонно. Зато артисты творят вещи почти невозможные: отплясывают так, что петь при этом, казалось бы, невозможно — а поют! Лучше других — Анна Смирнова (Елена), обладательница красивого сочного меццо, и бас-баритон Егор Прокопьев, еще и играющий Калхаса каскадно, с настоящим опереточным блеском.