На сцене независимого театра Karlsson Haus режиссер Борис Павлович поставил сны наяву — «Ловля форели на рассвете», фантазия на тему романа Ричарда Бротигана. Внутри гипербытового пространства коммунальной квартиры развернулось небытовое действие. Фантазия, абсурдность сна — определяющие слова для «Ловли форели». В спектакле нет сюжета, главных героев. Вместо этого ассоциации, сновидения, поэзия. «Ловля форели в Америке» — роман про несбывшиеся мечты, упущенные возможности. Форель — вечно ускользающее и непойманное счастье. Как и в спектакле Павловича.

«Ловля форели» начинается с истории о «лимонадном алкоголике» (Семен Мруз) — так в романе и спектакле описан мальчик, зависимый от пакетиков Zuko. Актер Мруз в этой сцене играет комично, трогательно и наивно. Он признается, что для лимонада нужен сахар, которого у мальчика никогда нет. Этой сценой задается ощущение светлой грусти, не пропадающее все действие.

Персонажи спектакля неловкие, немного чудаки, немного влюбленные. Они водят ботинок на шнурке, ловят языком капли дождя, играют с куклой Барби на советском ковре, поют о кофе, делают маленьких рыбок из фольги. Даже лампочка здесь влюблена — историю о ней рассказывает хозяин квартиры, где она висит.

Актер Михаил Хлюнев очаровательно глупо держит маленькую елочку, пока рассказывает историю очаровательно глупого героя, зарабатывающего на срубе деревьев. Роман Еникеев и Юлия Чербаджи разыгрывают сценку о смешных влюбленных: пока она читает рецепт орехового кетчупа, он всеми подручными инструментами (лобзик, дрель, молоток) пытается расстегнуть ее лиф. Муж кормит свою беременную жену копченой скумбрией и приговаривает, что мир не идет к концу и скоро будет начало. Мужчины устраивают рыбалку с чайными пакетиками — закидывают их в чашку и деловито чего-то ожидают. У героев нет имен и важных, больших историй. Только моменты, ежеминутные состояния. Они в них пребывают, но не фиксируют в памяти, не проживают. Их форель от них ускользает.

Эти чудаки, существуя в реалистичном пространстве, живут в собственном мире снов и фантазий, будто в ожидании какого-то большого события. Тем временем мимо них «проплывают» маленькие форельки из фольги. Они вешают их вместе с коробком спичек на елку, играют с ними в ванной. И потом ностальгируют по ним, сидя перед синим экраном старого телевизора, прокручивая игрушечную машинку на патефоне, вытирая мокрый пол кухни, при этом рассказывая о море.

В конце спектакля звучит диктофонная запись из дневника некого Алонсо Хейджена. Он тщательно фиксирует, сколько форелей упустил за множество рыбалок. Пока звучит запись, актеры раскладывают ложки по всей сцене, будто разворачивают сети для ловли.

«Ловля форели» — спектакль, сотканный из рифм, складывающиеся во множество четверостиший, которые превращаются в песню жизни/состояния/момента. Песню грусти, любви, счастья, которую слышно даже сквозь подавляющую ее повседневность коммунальной квартиры. Песню той самой форели, которую потрогать нельзя, но не ощутить невозможно.