Мариинский театр открыл XVI международный фестиваль балета «Мариинский», исполнив давнишнее обещание руководства театра старым балетоманам: на петербургскую сцену вернулся архаичный балет «Медный всадник». Премьеру посетила ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.

Тема «Медного всадника» с завидной регулярностью всплывала на встречах старой балетоманской гвардии с менявшимся руководством театра. Балетоманы всплескивали руками и с восторженным придыханием говорили: «Ах, какой был балет!..» Но добрым словом поминали лишь сцену наводнения, которая воспроизводила знаменитый питерский потоп 1824 года с исключительными реалистическими подробностями. Хореограф Ростислав Захаров, один из родителей направления драмбалета, сочинил «Медный всадник» в Кировском театре в 1949 году, к 150-летию со дня рождения Пушкина. Премьера сопровождалась необычайным душевным волнением. В рождении Петербурга видели поднимающийся из руин город-герой Ленинград. Пантомимные пассы Петра I утверждали в советском народе веру в сверхчеловеческие способности генералиссимуса. Плакучие ивы, сарафаны и косы воспевали любовь к Родине. Ростислав Захаров, способный режиссер и банальный хореограф, чья фантазия не выходит за рамки ежедневного экзерсиса, сочинил вполне традиционный для хореодрамы балет: праздники и ассамблеи с обилием танцев, выпивки и табака прослаивались действенно-драматическими дуэтами героев и их вариациями, которые различались по лексике лишь количеством арабесков и пируэтов. Исполнители стремились непременно станцевать в «Медном всаднике»: хореографически партия Евгения была раз в пять насыщеннее Дезире и Зигфрида, что особенно ценили солисты, которые не могли заполучить в свой репертуар «Спящую красавицу» и «Лебединое озеро». Лирические балерины изо всех сил одухотворяли арабески Параши, блестящие классички не отказывали в удовольствии украсить собой спектакль в виртуозной партии Царицы бала. Но при кажущемся танцевальном богатстве и потрясавшей всех сцене наводнения «Медный всадник» в золотой фонд советской хореографии не вошел. Напротив, здравомыслящая балетная критика 1960-х годов сочла этот балет практически окончательной творческой деградацией когда-то подававшего надежды Ростислава Захарова.

Но Мариинский театр с воодушевлением принялся за оживление «Медного всадника». Старшее поколение вспоминало характерные пляски первого акта. Последние исполнители партий Параши и Евгения Татьяна Васильева и Андрей Босов доставали из глубин памяти пируэты, арабески и аттитюды. Юрию Смекалову поручили проведение реанимационных работ и замену утраченных органов новыми протезами. Балет получился монументальным и патриотичным: без национального лидера и груз не притащить, и камень не обработать, и корабль на воду не спустить. В соответствии с текущим моментом усилили духовность: из гавани, где живет Параша, открывается прелестный вид на остров Кижи; в комнате Евгения появилась икона с теплящейся лампадкой; сам герой истово крестится, прежде чем нырнуть в бушующие воды; тему креста подхватывает народная масса, осеняющая себя крестным знамением в момент рокового разгула стихии. Хореографическая ткань «Медного всадника» залатана и заштопана прекрасно: практически невозможно сказать, где заканчивается хореография Захарова и начинается сочинение Смекалова! Истинная балетмейстерская преемственность в действии!

Исполнители главных ролей были более чем убедительны. 64 арабеска, 32 аттитюда, восемь поз экарте и пять туров пике, выполненных в бешеном темпе, которые составляют хореографию партии Параши, Виктория Терешкина исполнила с высочайшим художественным мастерством, наполнив их требуемым от роли лиризмом, наивностью, грациозностью и смятением. Владимир Шкляров в роли Евгения доказал профессиональную состоятельность в многочисленных вариациях, где он отбил блестящие двойные кабриоли вперед и назад, совершил двойные содебаски в двух направлениях, заполировал все это энергичными многочисленными жете-ан-турнан. Но сцена сумасшествия требует еще дополнительных репетиций с педагогом по декламации: смех в исполнении этого талантливого артиста недостаточно громок, отчетлив и леденящ.

Ну а что же главный аттракцион «Медного всадника» — петербургское наводнение 1824 года? Миф о нем так и остался неразвенчанным. Что только ни плыло по невским волнам в 1949 году: опрокинутые хижины, ограды, барки, телеги, смытые деревья, люди, лошади и корзинка, всегда вызывавшая аплодисменты зрителей. Наводнение 2016 года явно попало под санкции: бушующую стихию заменили метафорическим танцем кордебалета, изображающим волны и размахивающим длинными рукавами, в которые вставлены палки. Эх, второй балет в этом сезоне с наводнением (первым был «Корсар» в Михайловском театре) так бездарно проваливает художественно-постановочная часть! Не иначе как защищающую Петербург от наводнений дамбу проложили прямо по подмосткам академических театров…