Премьерный спектакль «Странные женщины» Алексея Астахова в Пушкинском театральном центре может кого-то довести до бешенства, а кого-то поразить глубиной совсем не маленькой женской трагедии.

Странностей у этого спектакля — хоть отбавляй. Во-первых, одноименную спектаклю пьесу Владимир Рецептер собрал из неоконченных произведений Александра Сергеевича Пушкина. С учётом того, что мы живём в пору, когда и Пушкина переписать — раз плюнуть, странно, силясь услышать в речи героев хоть одно свеженаписанное слово, слышать сплошь Пушкина. Во-вторых, странны сами герои, которые могли встретиться «не ранее 1832 года в Санкт-Петербурге»: Наталья Гавриловна (Марина Канаева) являет собой словно антипод растиражированного образа девицы той поры — напориста, даже груба, речи чеканит с мужской интонацией, рассуждает на темы, которые и затрагивать-то не стоит. А уж Алексей Иванович (Денис Волков) странен, как всегда были странны вечно рассеянные мужчины, не способные понять и оценить достойных женщин, которые, казалось, уж и в любви почти им признались…

Странно и то, что многонаселённые пушкинские произведения своими отрывками сплелись у Рецептера в единую, стройную историю незадавшейся, безответной любви молодой женщины к не менее молодому мужчине, хотя и двух героев здесь многовато, ибо на сценической площадке меж ними нет конфликта. Единственный конфликт, который сполна играет Канаева, — внутри героини: между женским началом и волевым усилием, которое хочет сломать самое себя женское, ради того, чтобы именно это женское обрело любовь. Любовь не любящего, но любимого. Обрести, потеряв себя. По сути, Наталья Гавриловна тут — всё та же Татьяна, набравшаяся смелости иносказательно заговорить о любви.

Действие разворачивается на пятачке сцены, где кроме двух стульев и старинной конторки и нет ничего (как и условные костюмы героев, это лишь знак эпохи, намек на неё). В этом узком пространстве внешне статичная героиня мечется душой, излагая оригинальные (читай «странные») взгляды на Клеопатру, папессу Иоанну и прочих женщин, отличавшихся от остальной женской братии отвагой поступков. Наталья Гавриловна — Канаева изо всех сил старается казаться широких взглядов, но чувствует себя не в своей тарелке — скорее напоминает птицу, попавшую с улицы в дом, чем одну из «странных» женщин, которые так нравятся мужчинам. Скованность движений Канаевой не вяжется с её речами, речи не оказывают действия на недоумевающего литератора Алексея Ивановича. Лишь в какой-то момент ощущение бесплотности усилий взорвут её, заставят перейти почти на крик, и тут Наталья Гавриловна решится на странный, почти безумный шаг. Благодаря художнику Ольге Морозовой нелепо смотрится на героине розовое платье жатого шёлка, не красит и сверхмодная шляпка, вульгарны ярко накрашенные губы. Но когда любви нет, не вдохновят ни вольные речи, ни вызывающий вид. Алексей Иванович — Волков глух к своей собеседнице. И так, даже не поняв, зачем приходил, не любя, не ссорясь, не жалея, он видимо и покинет этот дом. Покинет, не приобретя ничего, кроме уверенности в том, что женщины — очень странные существа.