Режиссёр Денис Хуснияров взялся за постановку на сцене Театра на Васильевском «Одиноких» Герхарта Гауптмана — глыбу, которую современному человеку не то что понять, а даже прочитать непросто.

У меня в этот раз две новости: плохая и хорошая. Не предлагаю выбирать, начну с плохой. Сценография и костюмы этой постановки — её слабейшее место. Особенно это удивляет, если знаешь, что одевала персонажей всегда очень внимательная к деталям Стефания Граурогкайте. Большая придумщица, фантазёрка и вообще художник с тонким вкусом. Одна из лучших. В этот раз костюмы скучны, однообразны и, признаться, кажутся взятыми из подбора. Что касается сценического оформления, оно так же печально и напоминает киношные декорации образца 1960-х годов, когда снег частенько изображала вата, а валуны были сделаны из папье-маше. Художник постановки Николай Слободяник пошёл ещё дальше и срастил пианино и камень. Понимаю, что звучит странно, но это правда. Клавиатура пианино, на котором немного музицирует одна из героинь, произрастает прямо из «камня». Эдакий кентавр, который вызывает недоумение. Как и колонны, которыми заставлена и без того небольшая и неглубокая сцена театра.

Что касается хорошей новости, то с искренней радостью констатирую: Театр на Васильевском жив. Слухи о кончине его труппы с уходом с поста главного режиссёра Анджея Бубеня (безусловно, немало сделавшего для театра) сильно преувеличены. Актёры в отличной форме: и старшее поколение во главе с Натальей Кутасовой и Юрием Ицковым, и те, кто принадлежит пока среднему: Артём Цыпин, Ульяна Чекменёва, и отличное приобретение театра — актриса из омского театра драмы, переехавшая в Петербург, Илона Бродская. Петербуржцы могли видеть её в спектаклях Евгения Марчелли несколько лет назад во время больших гастролей омичей на сцене БДТ.

Вторая хорошая новость: молодой режиссёр Денис Хуснияров после пары невнятных спектаклей в том же Театре на Васильевском вырос в режиссёра, могущего расправиться на ура даже с таким сложным материалом, как драматургия Гауптмана. Гауптман — это немецкий Чехов. В том смысле, что в Германии он, как Чехов в России, был представителем новой драмы рубежа XIX–XX веков. Правда, в отличие от немецкого коллеги наш драматург не был увлечён ницшеанскими идеями о сверхчеловеке. Опыта лермонтовского Печорина, убедившегося, что всё это — тлен и новомодная идея, не более, ему хватило. Но Гауптман заставляет своих персонажей пройти весь путь от начала до драматического конца. В одной чудесной молодой семье рождается ребёнок, и в целом всё хорошо. Но однажды в их доме появляется эмансипированная и образованная особа, к которой главный герой (Артём Цыпин) проникается чувствами. Он объясняет себе, супруге и родителям эти чувства интересом близких душ. Но, понятное дело, заканчивается это «духовное родство» распадом семьи.

В своё время Станиславский и Немирович-Данченко ставили эту пьесу в Московском Художественном театре. Главную роль в нём играл Мейерхольд. И ставили они, вслед за автором увлечённые идеей о сверхчеловеке, именно об этом.

Но режиссёр Хуснияров решает свой спектакль с позиции человека, пережившего ХХ век с его исканиями новых форм. Он ставит драму об обычных людях, которым показалось, что они смогут быть сверхлюдьми, что смогут сохранить свою нравственность и не порушить общественную мораль. И делает это очень по-чеховски: с большой любовью и глубоким сочувствием к этим персонажам. Они все прекрасные люди, которые живут в славном доме, аппетитно пьют вино и гоняют чаи. Порой кажется, что смотришь «Дядю Ваню» или «Вишнёвый сад»… Так уютно и тепло на сцене. Однако все обречены, и это было ясно с самого начала. Дома не будет, семьи не будет, а также оборвётся жизнь. И те самые навязчивые колонны, чернеющие по всей сцене, внезапно обернутся крышками гробов всех этих разочарованных людей.