Театр музыкальной комедии завершил сезон премьерой оперетты «Женихи» Дунаевского в постановке Юрия Лаптева. «Женихи» стали отличной репертуарной парой к недавней премьере этого же театра «Десять невест» Зуппе. Но если молодой режиссер Анна Осипенко перенесла действие оперетты Зуппе едва ли не на век вперед, то режиссер Юрий Лаптев и сценограф Сергей Спевякин решили погрузить зрителя в реалии нэпа.

Cюжет оперетты Исаака Дунаевского они предложили начать как сеанс немого кино «Роковая доза». После «последних кадров», когда публика узнала о скоропостижной кончине хозяина трактира Ивана Самсоныча, не выдержавшего «инъекции» очередной рюмки, суперзанавес исчез и сцена обнажила живописные, обильно декорированные хоромы того исторического времени, о котором шла речь в либретто. Темно-бордовые обои, настенный коврик с дородной русалкой, самовар, скатерочки и прочие предметы буржуйского уюта занимали свои места на сцене, как в каком-нибудь музее истории быта. В розовом соблазнительном пеньюаре выплыла главная героиня — новоиспеченная вдова Аграфена Саввишна в воплощении Елены Забродиной, и водевильная интрига начала стремительно развиваться.

К телесам Аграфены, не испытавшим подобающих мужниных ласк, один за другим кинулись в очередь повар Ефим Исаевич, гробовщик Филат Игнатьич, маркер-белогвардеец Роман Казимирович Гусь-Плешаковский, извозчик Куприяныч и даже духовное лицо — отец Валерьян. Художник спектакля создал галерею колоритных карикатур.

Возникло стойкое ощущение, что Юрий Лаптев призван сюда, чтобы окончательно рассчитаться с пагубными идеями марксизма. Как и в оперетте «Бабий бунт» Птичкина, также поставленной Лаптевым, в «Женихах» портреты и бюсты Маркса украшали, в частности, бюро ритуальных услуг «Светлый путь». Обаятельного попа было даже немного жаль, уж слишком нещадно расправляется режиссер с его ханжеством и грехом сладострастия в сценах второго действия. Антиклерикализм эпохи Дунаевского, кажется, входил в противоречие с законом о чувствах верующих, обнажая режиссерский вызов. Солист Александр Круковский, феерично имитировавший профундовые интонации попа, делал все в высокой степени убедительно.

Солисты театра получали большое удовольствие в этом спектакле. Несмотря на музейные интерьеры, уносящие зрителей в постановочную эстетику каких-то далеких застойных годов, оперетта оказалась вполне динамично поставленной. К тому же материал родной истории явно ближе всяких сильв, мариц, теодор и одетт. Исполнительским шедевром Ольги Лозовой стала роль польской профурсетки мадам Пендрик, модистки, сшившей траурное платье для Аграфены. Здесь актриса пустила в ход весь набор своих фирменных штучек плюс предъявила разящий наповал польский акцент. В «Женихах» ее чертовка, войдя в сговор с дьявольски привлекательным Гусь-Плешаковским, оказалась способной реализовывать стратегические планы. Именно она привела своих модисток, чтобы соблазнить доверчивого гробовщика и помешать ему стать мужем состоятельной вдовы.

Как и сцена модисток, так и все ансамблевые пляски были остроумно поставлены хореографом Владимиром Романовским. Одним из блистательных номеров стал и шлягер «Излишки» — хор жильцов дома, требовавших улучшения жилищных условий и хищно зарившихся на чужое имущество. В классической оперетте есть место благородству. А в сочинении Дунаевского, ознаменовавшем определенную эпоху и особую ветвь в развитии жанра, нет места чистоте и моральной красоте — здесь все подлецы и стяжатели, если не считать мелькнувшую светлым пятном Даму, божьего одуванчика, живущую по «высокой морали» прошлого (Зоя Виноградова). Здесь предана осмеянию и традиционная сцена «трагического» разоблачения, когда глазам вдовы-невесты Аграфены предстает бесстыжий гробовщик с женскими трусами на голове, облепленный молоденькими модистками.

Свой отклик на злобу дня Дунаевский сдобрил изрядным количеством пусть не всегда затейливой, но запоминающейся музыки. В свое время, вероятнее всего, многое из нее было шлягерами, среди них и танго, и кадрили, и галопы, и много чего еще. С вулканическим напором написал композитор сцену Аграфены, истосковавшейся по ласкам, готовой, как голодная тигрица, растерзать на брачном ложе своего жениха Гусь-Плешаковского. Елена Забродина сделала свою роль стильно, пластично во всех смыслах, изощренно прописав закоулочки не столь уж богатой души своей героини, оставшейся в конечном счете у «разбитого корыта»…

Оркестр под управлением Андрея Алексеева задавал отличные темпы, что нивелировало некоторые длинноты разговорных сцен, которых в спектакле предостаточно.

Спустя несколько дней после премьеры директор Театра музкомедии Юрий Шварцкопф собрал критиков, чтобы рассказать о планах на будущее. Среди них уже 12 сентября — мюзикл «Голливудская дива» Ральфа Бенацки — Корнелиуса Балтуса, создателей «Бала вампиров». Мюзикл «Джекил и Хайд» Фрэнка Уайлдхорна по мотивам повести Стивенсона также запланирован на осень этого года.

В более далеко идущих планах — желание создать российский мюзикл для возможного проката на европейских площадках. Среди обсуждаемых названий — «Петербург» по Андрею Белому и «Горе от ума» по Грибоедову. Из опереточных названий обсуждаются «Венская кровь» и «Ночь в Венеции» Штрауса, а также «Страна улыбок» Легара. Мюзикл принес театру приток молодой публики, но внес смуту в ряды штатных артистов, работа которых замирает на время многодневного проката того или иного мюзикла, в котором задействованы преимущественно солисты со стороны. Театру музыкальной комедии явно не хватает одной площадки для эксплуатации большого репертуара, который новый жанр сильно потеснил.