Когда-нибудь, описывая театр начала ХХI века, специалисты обязательно отметят его сосредоточенную на словах статичность. По крайней мере, многие из петербургских премьер текущего сезона («Наташины мечты» Этюд-театра, «Заполярная правда» Лаборатории «ON.Театр», «Время для посещений» в Молодежном, «Мой уникальный путь» «Приюта комедианта», «Зачарованные смертью» Авторского театра, «Самая счастливая» Театра на Васильевском, «Злая девушка» в ТЮЗе имени А.А. Брянцева) построены если не на монологах, то на диалогах без перемены места и времени действия, без смены действующих лиц (этакий современный вариант классического триединства), сосредоточены на словах, отражающих жизнь героев и характеризующих их лучше физических поступков. В безумном, постоянно стремящемся в никуда мире, где нет времени на «размышлизмы», анализ и даже живое человеческое общение, режиссеры словно вынуждают нас остановиться, сосредоточиться на актерах, взглянуть в микроскоп на хаотичное броуновское движение современников, каждый из которых, увлеченный общим потоком, может остаться индивидуальностью, уникальной мыслящей единицей. Может, но не всегда остается. Вот театр и «тормозит» ради зрителя с единственной целью — чтобы зритель мог по Аронову «Остановиться, оглянуться, /Увидеть день, дома, себя», чтобы потом не было поздно.

Кроме унылого длинного стола, нескольких стульев, да объемистого букета желтых тюльпанов (воистину нехороший цвет, недаром в финале капустная тугость тюльпанов будет «в хлам» разбита Аннет о подмостки) на низких шкафах, барьером прилепленных к заднику, на сцене нет ничего. Ах, нет: есть еще герои, разговаривающие с весьма современной показательной любезностью, за которой неизвестно что стоит. Две семейных пары, две четы родителей собрались обсудить последствия драки их детей: у сынули Валлонов (Вероника — Регина Лялейките и Мишель — Леонид Алимов) выбит зуб, а постарался отпрыск семейства Рей (Аннет — Алла Еминцева и Ален — Валерий Соловьев). Вот и решили просвещенные и подкованные современными правилами общения родители найти достойный цивилизованных людей выход из ситуации. Лиха беда начало: в ходе «цивилизованного» выяснения отношений маски начисто слетают с этих внешне благополучных людей — лгунов и притворщиков, которым бы следовало запретить воспитывать собственных детей. Напускная любезность улетучивается, условности — побоку, перед зрителем те, кто поклоняется только одному богу — Богу резни, и жажду этого поклонения они уже передали своим чадам.

Действие происходит внутри камерного, выстроенного на большой сцене «Балтийского дома» амфитеатра, в котором ощущаешь себя запертым вместе с героями, не знающими, где найти из него выход. По пьесе Реза можно поставить как трагедию (усмотреть ее можно как в махинациях фармацевтических компаний, которые прикрывает Ален, так и в предполагаемой смерти от руки Мишеля любимца детей Валлонов — хомяка), так и комедию (кому-то вполне забавным покажется то, что Аннет тошнит на альбомы с репродукциями знаменитого художника, а Вероника за обе щеки уплетает ею же приготовленные для гостей пироги). Но у Бубеня получается безжалостная сатира на современных людей — поверхностно образованных и стиснутых не ими установленными правилами. Это мы там на сцене не можем выяснить отношения, загоняя истину и естественные реакции куда-то в темные глубины сознания. Но это мы не в силах сдержать животное естество и прийти к единственно разумному решению, высказав то, что действительно твориться у нас на душе. Истина одна, и она заключается лишь в том, что на деле мы «зависим от того, что не зависит от нас» и в том, что мы ничего не знаем о себе. Не знаем, невзирая на ХХI век, и не хотим знать, предпочитая разрушение созиданию.