Постановка Дениса Хусниярова «Одинокие» в Театре на Васильевском представила пьесу Герхарда Гауптмана одновременно в двух полярных ракурсах.

В 1891 году (да и почти всегда) психологическая драма Гауптмана «Одинокие» воспринималась прогрессивной общественностью как осуждение бездумного мещанского существования и устаревшей морали. Её герой Иоганн Фокерат — этакий Чайльд Гарольд, вязнущий в быту. Провинциальная глушь, узкий круг общения, долгие семейные обеды, маленький ребёнок, постоянно требующие внимания жена и мать… Иоганн тоскует без равного себе по образованности и полёту ума. Но в доме появляется студентка Анна, дружбу Иоганна с которой «мещанское болото» принимает за любовную связь. А на самом деле возникшая пара — люди будущего, одинокие среди чуждого им мира — один из снов Веры Павловны. Они — олицетворённая реальность дружбы между мужчиной и женщиной, основанной на интеллектуальной близости. Такая вот идеалистическая конкретика, из которой ничего больше вроде и не выудишь. Но Хусниярову удаётся создать в спектакле две смысловые параллели одного сюжета.

Одна из них, описанная выше, и сегодня кажется очевидной тем, кто воспринимает историю «на новенького», с «революционной» позиции, присущей молодым, уверенным, что они ни за что не проживут жизнь так, как прожили её их родители. Другая отражает взгляд людей постарше и помудрее, понимающих, что идей будет много, но природу не обманешь, что гордыня до добра не доводит, что родителей не выбирают, да и жена — не рукавица…

При желании можно отследить эти пересекающиеся в финале параллели, но во втором случае Иоганн (его роль блестяще, с тончайшими нюансами интонаций, походки, дыхания играет Артём Цыпин) видится вовсе не «арьергардом человечества», а избалованным родителями эгоистом, попирающим нравственность в угоду своим удовольствиям. Он — безвольное и никчёмное существо, не способное разобраться даже в себе, не то что в чувствах окружающих людей, которые он попирает. Не видит этот Фокерат — Цыпин и превосходства над собой Анны, которая, искренне привязавшись к семье Иоганна, жертвует растущим чувством любви к герою ради его близких. И играет эту борьбу с собой Илона Бродская (Анна), ничуть не уступая в её детальности своему партнёру по сценической площадке.

Впрочем, сравнивать актёрскую игру внутри «Одиноких» бессмысленно — здесь все равноценно подлинны. Ни с чем не соизмеримая супружеская любовь заставляет страдать и бесконечно сомневаться в себе жену Иоганна — Кете, так верно сыгранную Ульяной Чекменёвой. Сверкает глазами разгневанная героиня Натальи Кутасовой (мать Иоганна) во время разрывающего сердце монолога. Отеческая суетливость её мужа, Фокерата-старшего, мгновенно переходит у Юрия Ицкова в царственную, угрожающую и отрезвляющую властность мудрого человека. Глухое, скрытое недовольство происходящим в доме отражается в каждом движении няньки — Надежды Живодеровой… Всё это врезается в сознание, оставляя в нём памятку: каждый любящий человек — мятущаяся и страдающая душа, втайне ждущая ответного понимания. А одиночество — закономерный итог нежелания принимать во внимание чужое чувство или дарить своё. Вот и вся идея…

…Кстати, в свете происходящей в столичном НИИ культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачёва экспертизы постановок Кирилла Серебренникова и Константина Богомолова «на искажение классики» спектакль Хусниярова выглядит доказательной иллюстрацией того, что режиссёр, не гоняющийся за формой, а ищущий новые смыслы, как никто другой, наделён профессиональным правом трактовать классику по своему разумению. Симпатизировать названным выше московским режиссёрам совсем необязательно: надо лишь отдавать себе отчёт в том, что даже у одного режиссёра может не быть единого мнения об одном и том же литературном произведении…