Постановку нельзя принимать всерьез, но в музыкальном отношении театр растет на глазах

Сложно найти более связанного с русской культурой европейского композитора, чем чех Леош Яначек. Две из девяти его опер написаны по важным русским текстам: «Катя Кабанова» — по Островскому, «Из мертвого дома» — по Достоевскому. Есть еще две неоконченные оперы по Толстому — «Анна Каренина» и «Живой труп» — и Первый струнный квартет, навеянный его «Крейцеровой сонатой».

Но, возможно, именно какой-то плохо осознаваемой ревностью можно объяснить тот факт, что популярная во всем мире, красивая, эмоциональная, но и опасно близкая музыка одного из главных оперных композиторов первой половины ХХ века Яначека в России вот уже сто лет остается почти неоткрытым материком, а чешский язык — чем-то очень диким и непривычным для оперной публики. Оперы Яначека «Енуфа» и «Средство Макропулоса», поставленные в последнее время в Мариинке, причисляются к новым просветительским победам Гергиева. Вот и название новой постановки в соседнем Михайловском театре — «Катя Кабанова» — выглядит чуть ли не рискованной репертуарной вольностью, этакой причудой главного дирижера театра, словака Петера Феранца.

Ажиотажа в театре на Площади искусств, где вообще-то уже завелась своя, нарядная и благодарная, публика, не наблюдается. Между тем событие-то оказалось очень приятное — правда, не во всех отношениях, а только в музыкальном. Но для театра, то рывками, то планомерной работой вырывающегося из многолетней трясины, достигнутое музыкальное качество очень серьезный рубеж.

В конце концов, адекватную постановочную команду, как новый наряд, можно по-быстрому прикупить — главное, чтобы был советчик со вкусом. А оркестр и голоса нужно долго выращивать, как газон.

В данном случае «покупка» явно не задалась. Постановку, осуществленную пожилым и уважаемым немецким режиссером Нильсом-Петером Рудольфом вместе со сценографом Фолкером Хинтермайером, нельзя рассматривать всерьез. Не меняющаяся весь спектакль темная-темная комната с людьми в темных-темных костюмах рисует темное-темное царство Кабанихи, лучами света в котором являются несколько электрических полосок и белая ночная рубашка Катерины, в которую она наряжается, чтобы броситься в Волгу.

Несмотря на грозу, сверкающую на заднике в кульминационный момент, и очень зябкие костюмы всех действующих лиц, на протяжении всего спектакля из-под колосников непрерывно и утомительно сыплет снег, будто иллюстрируя телевизионные репортажи о неразрешимых снегоуборочных проблемах в северной столице. Кабаниха не страшна, просто немножко из ума выжила. Любовь или хотя бы животная страсть что-то совсем не чувствуются — похоже, режиссер и сам в них не верит. Придуманные им похоронные процессии на заднем плане, иногда разнообразящие наскучившую картинку, выглядят деловито и умозрительно.

И был бы спектакль скучнейшей историей, если бы не слаженный и богато звучащий оркестр, в котором все бурлит как надо. Маэстро Феранец явно понимает и любит музыку Яначека и сумел заразить этим свою труппу. Удивительно достойный и ровный вокальный уровень достигнут собственными силами, без привлечения приглашенных звезд (на которые тут периодически тоже делается ставка, и далеко не всегда успешно). Все солисты или свои, или постоянно работающие с театром, как, например, великолепный украинский тенор Дмитрий Попов, исполнивший роль Катерининого совратителя Бориса. Саму Катерину, партия которой — настоящий кладезь лирических откровений для сопрано, уверенно поет Татьяна Рягузова. Ей не уступает Софья Файнберг в роли Вари. И говорят, что это только один из равноценных составов в театре. Чудеса, да и только.