Сцена из жизни божков нашего времени, олигархов. Некий Олег Олегович празднует новый световой день и хочет, чтобы ему за его деньги сделали красиво. И пальцы, само собой, погнуть хочется. С «Авроры» уже прыгали, в президентском дворце со Шнуром летку-енку танцевали — заказать, что ли, оперу? Решено! Но опера наверняка будет скучной, так что надо нанять какого-нибудь Урганта с Анфисой Чеховой. Композитор, узнав об этом, в шоке: профаны лапают высокое искусство! К тому же в последний момент олигарх окончательно слетает с катушек: он желал бы, чтобы и опера, и «Прожекторперисхилтон» исполнялись одновременно, плюс ему не нравится место действия оперы, и он придумал что-то поприкольнее. Так или иначе, но кто платит, тот и заказывает музыку — и безумное шоу начинается.

Такова вкратце фабула оперы «Ариадна на Наксосе» Рихарда Штрауса, премьерой которой Мариинка завершила Масленичный фестиваль. Вернее, не всей оперы, а пролога к ней, творчески переработанного режиссером Михаэлем Штурмингером. Штурмингер — из Вены, поэтому, наверное, смешение жанров, стилей и эпох дается ему так легко. Задача была решена с моцартовским блеском, и, видимо, не случайно ключевую партию «штраусовской Анфисы Чеховой» исполнила Ольга Пудова, запомнившаяся еще по «Волшебной флейте». В ее Цербинетте есть что-то от Царицы Ночи, что-то от Сюзанны, но по сути она настоящая Цирцея, которая завораживает всех присутствующих своим волшебным пением. Голос под стать задаче: выразительный, богатый обертонами — настоящее драматическое сопрано. Зрители, кажется, были зачарованы не меньше комедиантов — братьев Блюз в кислотных костюмах, которыми Цербинетта манипулирует (точнее, воксопулирует, от слова vox — «голос»).

Стоит отметить и хедлайнера оперы — великолепную Ингеборгу Дапкунайте. Она играет мажордома-распорядителя в мире, где ублажение олигарха — закон природы и цель сущего. Она отдает приказы, как Медведев, не выпуская из рук iPad, и, повинуясь ее воле, трагическое и комическое перемешиваются и меняются местам. Сценография и костюмы Ренате Мартин и Андреаса Донхаузера лаконичны и экспрессивны. Художники не только несколькими штрихами обозначили рококо, но и создали чрезвычайно емкий образ острова человеческой души. Мне кажется, отправной точкой сооружения-острова в центре сцены послужили изображения тверди на православных иконах, что заодно привносит в сценографию редкое ощущение обратной перспективы. Твердь души с иконы окружена регулярным французским парком, этаким райским садом, который можно прочитать и как кавычки. Может быть, Олег Олегович — это бог, глядящий на все это и через своего глашатая-ангела-мажордома управляющий действом по своему произволу? Может быть. А может быть, Олег Олегович ничего и не видел, а, пока гости веселились, смотрел по спортивному каналу матч «Челси» — «Манчестер Юнайтед».