Международный фестиваль балета «Маринский» отшумел (впрочем, не слишком-то и громко), но труппа одноименного театра продолжает работать, так что есть смысл сделать из фестиваля выводы. Они же рекомендации зрителю на будущее.

Из двух запланированных премьер случилась только одна, вторая — «Сон в летнюю ночь» Баланчина перенесена на грядущий фестиваль «Звезды белых ночей». Но и то, что предъявили, премьерой счесть трудно — одноактный балет Ролана Пети «Юноша и смерть» в Мариинском театре уже шел в конце 1990-х, теперь же представили полный, а не усеченный, как прежде, вариант декорации. Она в деталях изображает парижскую мансарду, где корчится в экзистенциальных муках молодой художник, потом долго выясняет отношения с некоей пафосно выросшей в дверях девицей в желтом платье, черных перчатках до локтя и черном же парике-каре, пока та не из-за угла заготовленную веревку. Видимо, это так надо разуметь, что юноша давно репетировал , но тут наконец ему удается довести дело до конца, стены взмывают в воздух, а девица, теперь уже в шикарном мюзик-холльном туалете и в маске-черепе, ведет вылезшего из петли героя на крышу. Занавес.

С 1946 года этот опус, придуманный Жаном Кокто, кто только не танцевал — и Нуреев, и Барышников, и Фарух Рузиматов с Николаем Цискаридзе. Их можно понять: балетных ведь хлебом не корми — дай порвать страсти в клочья, и чтобы с отношениями, с понятным сюжетом, а не какая-нибудь абстрактная холодная красота вроде Ballet Imperial Баланчина, который нынче давали в один вечер с этим «Юношей».

Заведующий труппой Юрий Фатеев не без гордости говорил, что погружал исполнителей в атмосферу времени, показывая им фильм «Орфей» Кокто. Чью фамилию (как и Пети) у нас принято произносить с придыханием, хотя на самом деле все эти ложнозначительные красивости, эту французскую глубокую философию на мелких местах давно пора к чертовой бабушке сдать в архив и там не тревожить.

Впрочем, поклонники Владимира Шклярова и Екатерины Кондауровой наверняка захотят увидеть своих любимцев и в этой вампуке, хотя в репертуаре отличных танцовщиков есть и настоящие сильно сделанные партии.

Вообще, фестиваль подтвердил старую истину: крупная творческая индивидуальность может сделать интересным и не слишком значительный хореографический текст, отсутствие таковой даже гениальную хореографию (например, «Лебединого озера», как показал фестивальный его извод) превращает в рутину. В финальном гала-концерте «Кармен-сюиту» танцевала Диана Вишнева — и сочинение Альберто Алонсо 1967 года, казавшееся у других застрявшим в своем времени, вдруг предстало свежим, живым, полным красоты, страсти, боли. Кроме того, Диана возобновила балетик Алексея Ратманского «Лунный Пьеро», вошедший в 2009 году в ее программу «Красота в движении». Он поставлен на одноименный вокальный цикл Шенберга на стихи Альбера Жиро, но Вишневу и всего «Пьеро» в целом хочется описать стихами другого поэта — Ахмадулиной: «И я познаю мудрость и печаль, / Свой тайный смысл доверят мне предметы». Две другие части вечера — «Лабиринт» Марты Грэм (вот уж чей текст с 1947 года не состарился нисколько) и «Объект перемен» Пола Лайтфута и Соль Леон (а это как раз тот случай, когда артист поднимает хореографию до себя) — в который раз продемонстрировали уже много лет известное: имя Диана Вишнева — гарантия того, что будет содержательно. Еще одно такое имя — Виктория Терешкина. Все, что танцевала на фестивале эта прекрасная балерина, стало очередной демонстрацией ее блестящей техники и выдающегося артистизма. Видишь в афише «Терешкина» — читай: «Не пропусти».