На Малой сцене Театра им. В.Ф. Комиссаржевской выпустили премьеру спектакля «В одном департаменте» с подзаголовком «Петербургская история». Постановка Юрия Стромова основана на инсценировке Игоря Минаева по мотивам «петербургских повестей» Гоголя «Шинель» и «Записки сумасшедшего».

Будучи объединенными в одном камерном сценическом произведении, решенном в благородном и благодарном духе («чистейшей классики чистейший образец»), трагические истории двух титулярных советников: Акакия Акакиевича Башмачкина (Георгий Корольчук, он же — сорежиссер спектакля) и Аксентия Ивановича Поприщина (Юрий Ершов) — воспринимаются публикой с неподдельной искренностью. Зрители на этом спектакле сидят с такими же просветленными выражениями лиц, с каковыми малые дети смотрят добрые советские мультфильмы: глаза сияют, восторженная улыбка сменяется острым сочувствием, сердца бьются в унисон и хочется взяться за руки. Да и артисты на небольшом пятачке сцены среди хлопающих дверей, ширм-кулис и двухъярусной, несуразной для взрослых людей кровати за ситцевыми занавесочками словно поставлены в условия детской игры — за исключением Александра Анисимова, что с подобающим случаю почтением олицетворяет «великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя». Он степенно рассказывает истории про горемык-советников, прочие подхватывают, иллюстрируют и подыгрывают, молниеносно преображаясь и живо разыгрывая сценку за сценкой в лицах: как дети играют в доктора, в лошадки или в «чур, сейчас я главный, а потом — ты»…

Так, например, Константин Демидов бесподобно выступает в роли портного Петровича («и всех других мужчин»), персонажа карикатурного и мистически зловещего, горького пьяницы, пошившего пресловутую шинель, бывшего крепостного. Отпускная бумага его, вольная грамота, занимает почетное место в рамочке на стене; впрочем, здесь такой густой концентрат подлинно театрального внимания к мельчайшим деталям и к слову автора, что текст спектакля читается жадно, взахлеб, и никак не наешься, а будто пьянеешь от еды…

Егор Бакунин в роли Значительного Лица точнехонько выдает собирательный образ российского чиновника, чудовища и сумасброда «и остальных менее значительных лиц» отечественной действительности, способной довести человека до тюрьмы, сумы и душевной болезни. А легкая эксцентрика и эмоциональная мобильность Ольги Ариковой позволяет ей быть всякий раз неузнаваемой в бесчисленных ролях «Мавры и всех прочих женщин» — от согбенной старухи-юродивой или дворовой неграмотной «занозистой» бабы до падшей барышни или кокетливой фигурки шинели — девушки-мечты… С нею бедный Башмачкин, в ночной рубахе и мягких стоптанных тапочках, еще вовсе не чуя скорой своей погибели, до того трогательно кружится в танце под волшебный «Прощальный вальс» Шнитке, что зал — губки бантиком, бровки домиком — совершенно замирает в полнейшем умилении, преисполненный сострадания и сочувствия. В такие дивные моменты (а спектакль сплошь из них состоит) петербургское мракобесие и жестокая, промозглая сырость словно бы отступают.