«Бесконечный апрель» — премьера театра имени В. Комиссаржевской под занавес сезона. Спектакль-бенефис народного артиста России Ефима Каменецкого, поставленный в канун 80-летнего юбилея известного ленинградского, петербургского актера Иваном Латышевым по пьесе молодого драматурга Ярославы Пулинович.

Если бы вы знали, какое это наслаждение плакать в театре. Какое благородное — или благодарное? — это зрительское дело. Значит, подлинное, настоящее чувство на сцене родило ответное чувство в зале. На этом спектакле зритель плачет. «Ленинградская история» — таков подзаголовок — получилась пронзительной и горькой. Простая история простого человека. Камерный, очень личный для каждого, кто умеет чувствовать, кто не живет беспамятным, очень негромкий спектакль.

Главный герой — старый питерский интеллигент Веня (про эту работу Ефима Каменецкого хочется сказать одно — «дотронулся до сердца»). На его долю выпали практически все знаковые события прошлого века — Первая мировая, революция, Гражданская война, блокада, хрущевская оттепель, брежневский застой, горбачевская перестройка. Но он отнюдь не арбитр, не бунтарь, он свидетель. Он в истории не участвовал, он ее не творил, просто жил так, как возможно было, как получалось, стараясь быть в ладу со своей совестью и душой, понимая людские нужды. И теперь на исходе дней 98-летний старик вспоминает свою жизнь, которая вся прошла в старой петербургской квартире, родовом гнезде с дореволюционными кранами, дорогим не ценой, а памятью сердца наследством — кулинарной книгой с ятями, старинной ниткой жемчуга — единственная мамина ценность, потертой коробочкой из-под монпансье. Здесь он был счастлив и несчастлив. Это не просто стены-окна-двери, это дом его сердца. Здесь витают какие-то загадочные, непостижимые эманации, заставляющие вспоминать о прошлом, болеть им, сокрушаться и вновь проживать давно минувшее.

Все главные события этого отдельно взятого «человеческого жития» происходили з апреле — апрели сменяются, проходят чередой перед нами. Даль воспоминаний, где повседневность мелочей уравнивается с чем-то очень важным. Детские игры во дворе, разбитая сахарница, монпансье, чудо голодных лет — рыжий апельсин, его приносит для больного Вени мама (Ольга Арикова). Нежная, хрупкая мама, чьей любовью Веня будет храним, — не случайно ее образ постоянно возникает в спектакле словно ниоткуда -говорила: «Ты должен прожить большую и красивую жизнь, а все, что вокруг, не имеет значения. Просто она очень любила своего мальчика. И учила его стараться оставаться самим собой — вопреки всему и всем. Желала, чтобы ничто и никто не лег тенью на его жизнь. Но прекрасные эти мечты находятся в вечном диссонансе с земными путями. Бойкая, нагловатая девочка Галя (Ольга Белявская), бесцеремонно, без спроса и стука, на правах — хозяйки новой жизни» вторгается в комнату бывших хозяев квартиры — «уплотнение» как торжество идеи социальной справедливости. (А будешь, Веня, так разговаривать, то моя мама быстро вас отсюда выкинет!) Сначала в комнату, а затем и в жизнь, став женой Вени. 60 лет прожили рядом друг с другом одиночками.

Рождение дочери. Случайная встреча в поезде с женщиной, показавшейся близкой, родной (Елена Андреева), — несбывшаяся мечта, упущенное счастье? А скорее всего, не очень нужная, а потому тревожащая, встреча — с какой поспешной неловкостью провожает он женщину, стремясь как можно скорее избавиться от ее присутствия. Смерть жены. Беременность дочери. Рождение внучки. Калейдоскоп событий. Череда дней, месяцев. Фрагменты повседневности, в которой душевный трепет плохо стыкуется с грубым материализмом.

И вот уже дочь Люба (Маргарита Бычкова), издерганная житейскими проблемами, исцарапанная не заладившейся женской судьбой, приводит риелтора в дом отца — проходите, не обращайте на старика внимания, он сумасшедший, ему вообще осталось недолго. Для нее квартира — какой метраж, какой район, только ремонт сделать, барахло выбросить, ха-ха, папа любил барахло собирать — шанс поправить дела. А для внучки (Варя Светлова) — возможность устроить сэйшн в стиле блокады с чаем, сухариками и записями типа «Говорит Москва». Про деда она знает, что он «совершенно героический», но не очень знает, с кем он в одно время жил — то ли с Достоевским, то ли с Бродским.

…Но откуда эта растерянность в глазах Вени, «плохо выживаемого, мало полезного для общества»? Эго ощущение того, что все напрасно? Я не достоин вечности!’ Отчего не верит он, что было в его жизни что-то настоящее? — «Прожил жизнь так. что мог бы и не жить» — жесткий приговор себе

…Жил человек, в космос не летал, самолеты не испытывал, научных открытий не сделал, шедевров не создал, нобелевским лауреатом не стал. Ни в чем не велик, ничем не выдающийся. Жил и не оставил следа. От большинства людей проживших целую жизнь, не остается ничего. Ничего? Ничего?! Как это у Вампилова? Того, кто сделал мало, но прожил с чистым сердцем, жизнь всегда утешит. Кто-то любил их, кого-то — они. Остались фотографии, кулинарная книга с ятями, коробочка от монпансье, нитка жемчуга. Остались дети, внуки. Или спасенная чья-то жизнь — как у Вени, отдавшего блокадную краюшку чужому мальчику. Почти по классику величие простого человека.

Мы все когда-то уйдем. Не получив ответы на тысячи вопросов. Возможно, так и не узнав, для чего были рождены. Тысячью, миллионами фактов проходит жизнь. И сколько же надо слез, чтобы смыть это осознание НЕ ТАК прожитой жизни, сколько слез…

P.S. Встанем душой перед тем, что ушло"…