Уж не знаю, как в Италии и Франции, а в русской версии «Ночной писатель» бельгийского режиссера, хореографа, драматурга, художника, скульптора и любимца Эрмитажа — это практически комедия. Смеются тут громко и часто, причем вместе с самим автором «Ночных дневников», не пропустившим (кажется) ни одного, даже дополнительного показа в Фанерном театре БДТ. Моноспектакль, поставленный Яном Фабром на двух артистов весьма различных амплуа и интересов — Андрея Феськова и Александра Молочникова, — явно звучит у каждого по—своему. Но тонкого сарказма, судя по отзывам восхищенных зрителей, хватает у обоих.

Если бы не точное знание, что Феськов и Молочников неделю репетировали с Яном Фабром на его антверпенской базе, слушали его пространные экскурсы в историю и практику искусства, театра и философии, очаровывались его гостеприимством и придумали новый термин «Фаброжение» (вместо «воображения»), можно было бы подумать, что их роли — это чистый демарш, письмо петербургских интеллигентов бельгийскому султану. (Не забудем, что московская новая звезда Александр Молочников по происхождению — наш, да и начинал в Театре комедии и «На Литейном»). Ну в самом деле, какой приличный петербуржец—постмодернист на голубом глазу и с полной серьезностью произнесет вслух что—нибудь вроде: «Я стою в пустынной горной долине. И никто не знает, что я создаю театр. Только облака понимают, что это я — их режиссер»? Вот Андрей Феськов, которого довелось лицезреть автору сей заметки, и снабжает каждый вдохновенный афоризм неуловимой, то ли извиняющейся, то ли насмешливой ухмылкой, скупым, но эффективным лицедейством, остраняющими знаками. А в «перебивках» между крупными планами (то есть страницами дневника, который Фабр ведет уже 40 лет), в пламенных манифестах из ранних пьес драматурга и — внезапно — песенке из совсем другой оперы «Мне бы в небо…» шипит, хрипит, рычит, краснеет, плюется, сворачивает на голове чертовы рожки, поливается водой, а то изображает червяка. И все это сидя за столом в черном деловом костюме с галстуком.

Логика формы неумолимо ведет артиста и зрителей к финальному танцу. Но танцем является вся постановка. Артист берет стакан, чтобы налить воды, не просто так, а ровно в такт с психоделически—околоджазовым саундтреком Стефа Камиля Карленса. Строго под музыку он поправляет листки на столе, расположение графина с водой, графина—черепа с чем—то коньякоподобным, пепельницы, пачки сигарет — все линии должны быть абсолютно ровными. И они ровны, как рельсы, по которым едет спектакль. От абсурдистски—чудовищных историй о родственниках через кровавые в прямом смысле слова рассуждения об искусстве (не удержаться от еще одной цитаты: «Я плачу искусством. Я мочусь искусством. Я плююсь искусством. Я потею искусством. Искусство не создают. Искусство выделяют телом») к фундаменту этих ночных откровений — бессоннице.

Описание еженощных бдений и ежедневных мучений Фабра (неврологическая особенность художника, которой он страдает с детства) превращено в пронзительный блюз, и под эту—то песнь отчаяния воин красоты встает из—за стола и начинает раздеваться в пластическом пароксизме. Контемпорари танец—лайт ведет артиста прямо в щель между стенами острого треугольника, который представляет собой клаустрофобическая сцена Фанерного театра. На коленях — ссадины от рассыпанного по фанере песка, на спине надпись синей ручкой bic «червяк». Тут нужна еще цитата, последняя на сегодня: «Может, мне нужно собраться с мужеством и в приступе гордой покорности принять себя таким, как есть. Червяком с упрямым желанием добиваться целей и уникальным стремлением к самоуничтожению. Который в отчаянии пытается сводить концы с концами в едва заметном клочке самого обычного млечного пути».

Тяжелый морок бессонницы объясняет все, да не все. Чтобы было по—настоящему смешно и страшно, перед походом на «Ночного писателя» стоит ознакомиться с театральным и художественным творчеством Яна Фабра в его совокупности. И пусть фестиваль Фабра в БДТ закончен, интернет нам в помощь. Он, небось, вскоре подскажет и даты следующих показов «Ночного писателя». Худрук БДТ Андрей Могучий обещал, что первая российская репертуарная постановка Яна Фабра сохранится в афише даже после того, как в БДТ разберут столь подходящую ей фанерную конструкцию. Просто в Каменноостровский театр переедет.