Отгадайте загадку: «Два конца, два кольца, а посередине гвоздик». Правильно, ножницы. А теперь ещё: «Спектакль с громоздкими, безвкусно-роскошными декорациями, но действие идёт по преимуществу на авансцене; мизансцены фронтальные; актёры выпаливают реплики в зал, подкрепляя их выразительными жестами на манер сурдопереводчиков; интонация в основном восходящая (не дадим зрителю заснуть); мужчины вращают глазами, женщины — бёдрами». Нет, не ножницы. Кто осмелился сказать «плохая антреприза»? Стыдитесь. Это — премьера в БДТ, новая веха в истории форпоста академизма, психологизма и традиционализма. Как докладывают корреспонденты, образчик большого стиля и лёгкого жанра, то бишь от великого до смешного тут дорожка недлинна.

Вот ещё несколько загадок, на которые я и сам не знаю ответов. Николай Пинигин вроде не худший режиссёр на свете, в Белоруссии, где он возглавляет Театр имени Янки Купалы, его любят и ценят, запрещают ему за политические аллюзии смелые афиши. Но в Петербурге с ним происходят ужасные трансформации. Возможно, дело в не слишком почтенном амплуа, давным-давно ему отведённом. Пока БДТ искал «нового Товстоногова», примеряясь то к Чхеидзе, то к Дитятковскому, то к Козлову (как затянулась примерка; если бы они сразу позвали Годо, тот бы уже приехал), Николаю Николаевичу выделили место Молчалина, штатного угодника. Наделай-ка бенефисов для наших звёзд, только не умничай — надобно лёгкого, воздушного, развлекательного. Серьёзным другие займутся. Жалованье, кошт, хорошие знакомства — пожалуйста, но София всё одно пойдёт за Скалозуба. Есть ощущение, что Пинигин оскорблён и, пользуясь некоторым аутизмом работодателей, погружённых во времена Екатерины I, под видом физиогномии императора Буонапарте регулярно пишет для них портрет знакомой горничной Лизаньки.

Берёт Николай Николаевич галантную французскую комедию про интимные и денежные дела, законный уход от налогов и незаконный уход от мужа, и изрекает в литчасти: это, мол, похоже на историю Остапа Бендера. Он издевается? Или всерьёз считает, что окно в Париж находится на Дерибасовской? Перепутав главного героя комедии Вернейля, милого предпринимателя Гастона Вальтье, с главным героем «12-ти стульев», уголовником и экспроприатором предпринимателей, на роль этого тяни-толкая можно назначать хоть Ивана Поддубного.

Примерно так Пинигин и поступает. В труппе БДТ футбольная команда молодых актёров, но по случаю лёгкого жанра побеждает тяжёлая атлетика; и вот уже Гастона пытается изобразить культурист Игорь Ботвин. Ни Гастон, ни даже Остап — не роли Ботвина, он физически не способен быть вертлявым, ртутно-подвижным. И зал смеётся над неуклюжим Гастоном, который поперёк психофизики пробует дать попрыгунчика и одновременно что-то там предпринимать. Отдохновение лишь в сценах ревности; тут Гастон со страшным лицом и явным удовольствием таскает жёнушку Жюльетту за шиворот — вес взят, однозначно. Жёнушку играет Карина Разумовская — она тоже не в своей тарелке. Видимо, хотела сыграть кокотку Бетти Дорланж, как в своё время Вера Марецкая. Её она — под видом Жюльетты — и изображает. Зал хохочет; слышали, она сказала, что ни разу не изменила мужу? Умора! Не удивительно, что настоящая Бетти (Елена Перцева) совсем не выглядит в спектакле кокоткой, а скорее кажется душевнобольной. Не всё ж народ травиатами смешить.

Разумеется, трудно представить театр-праздник без комического гомосексуалиста. Такового в пьесе не имеется, но зато есть Пьер — «поэт и романтик». Романтик — значит, будет голубой. Его играет Семён Мендельсон в пышном белом парике с кудряшками; он жеманничает и говорит высоким голосом. В глазах у него смертная скорбь: я же вам корову уже сыграл в спектакле «Блажь», доколе? Избыточная рефлективность артиста Мендельсона особенно заметна в контрасте с бесстрастием Кирилла Жандарова (секретарь Жиру), глядя на которого сомневаешься, действительно ли спектакль уже начался.

Геннадия Богачёва (Фромантель) режиссёр решил перевести на амплуа комического старца: во втором и третьем действии Богачёв весьма забавно сутулится. Пересмотрите кусочек из не столь давнего фильма «Простые вещи» режиссёра Попогребского, в котором Богачёв играет властного больничного пациента. И попробуйте разгадать загадку: зачем столь мощного актёра тащить в спектакль, где ему нечего делать? Михаил Морозов (министр финансов) тоже пригодился: оказывается, в профиль он похож на президента Медведева, что вызывает в зале смех и овацию. Про Сергея Лосева (Лашапелод) и Андрея Шаркова (Меню) я загадок не имею. Ими в БДТ привычно затыкают любые дыры в распределении. Столь же привычно, покорно и тоскливо они показывают в «Школе налогоплательщиков» свои наработки из серии: что играть, когда нечего играть. Зато рискну спросить про декорацию Петра Окунева и Ольги Шаишмелашвили. По какому поводу это удивительное расточительство? Я не имею в виду развевающиеся тряпочки из первого действия, призванные обозначить курорт. Спасибо тряпочкам — обозначили. Даже не имею в виду апартаменты Гастона из третьего акта: огромная золочёная статуя Меркурия, фонтан, два светильника-гладиолуса по бокам — всё понятно, наш поезд прибывает на станцию метро «Меркурьевская». Но зачем городить столь подробную обстановку конторы во втором акте, если протагонисты не покидают авансцену? Аутентичные вентиляторы, аутентичные пишущие машинки — кому они нужны в этом спектакле? Некуда девать деньги? И зачем эти претенциозные стеклянные выгородки вместо задника? Чтобы «по парижской улице» прокатился одинокий продавец воздушных шариков на велосипеде? Это что за новый символ Парижа? Что, скажите на милость, происходит в БДТ?