Драматург Елена Исаева по результатам бесед с современниками написала пьесу в стиле володинской «С любимыми не расставайтесь»: два персонажа — Аня и Сергей — в центре истории, а вокруг — большой город и десятки неудачных любовных романов. В московском «Театр.doc» пьесу поставили как череду интимных откровений — зал на полсотни человек играет там роль жилетки, в которую герои льют слезы. Петербургский Театр им. Ленсовета отдал начи­нающему режиссеру Марии Романовой большую сцену — и она вывела героев на подиум (центральная часть подмостков продлена в зал). В результате пер­сонажи выглядят подопытными кроликами, а залу предложено не столько со­чувствовать, сколько анализировать ситуации и делать выводы.

Декорации Марии Плаксиной — зависшие над сценой дорожные знаки (доминирует — «Разворот»), а вместо машины на этой большой дороге любви — огромная кровать с наваленными на ней кучей простынями и подушками. Подушки, в свою очередь, заменяют весь реквизит: это и живот у бывшей возлюбленной Сергея, и сумка с роликами для дочки на плече бывшего мужа Ани, и руль водителя такси, который рассказывает Ане, что еще не дозрел до серьезных отношений, etc. А на экране, играющем роль задника, возникают картинки: косяки рыб в океане похожи на толпу народа на городских улицах — все одина­ковы, и никому нет дела для переживаний каждой из особей. Несколько раз за спектакль, не выдержав эмоционального накала мучающихся героев, на экране коротит и взрывается лампочка.

Обилие условностей (и, в частности, то, что артисты, кроме исполнителей ролей Ани и Сергея, играют по пять-семь героев, а Анна Алексахина выступает еще и рассказчицей) не позволяет актерам впасть в сентиментальность. Они отстранены от персонажей и занимают позицию взрослых, думающих экспер­тов в интеллигентном ток-шоу, цель которого — уйти от частных переживаний и исследовать как явление страх соотечественников перед любовью. Артисты демонстрируют даже не столько штрихи характеров, сколько четкие психологи­ческие жесты. Так, например, Сергей (Олег Федоров) с ужасом и даже брезгливостью отдергивает руку от живота своей бывшей возлюбленной или с детским страхом бросается к деду (Сергей Кушаков), который «умирает», чтобы заставить внука съесть рыбный суп, хотя внуку уже давно не пять лет. Временами, правда, режиссеру изменяет вкус, и на сцену проникает тюзятина с фальшивыми пионерскими интонациями. Или главный герой вдруг превращает объяснение с изменившей ему некогда женой в дурную, истеричную клоунаду. Или кто-то из артистов вдруг возьмет да предъявит вместо очередного эпизодического персонажа капустный шарж на него. Но подобные «детские ошибки режиссуры» не отменяют серьезной работы по выявлению причин большинства личных драм в нашем сегодняшнем обществе: в анамнезе — «семейная конфликтология» (удушение любовью, шантаж etc.), а в реальности — инфантильные страхи перед любыми ответственными проявлениями.