Тут добропорядочному критику следовало бы изложить историю вопроса. Мол, балет уже довольно давно занялся самопознанием и самодемонстрацией: еще в 1848 году Август Бурнонвиль в Датском королевском театре поставил «Консерваторию» — впервые допустил публику в танцкласс, устроив его прямо на сцене. (В прошлом году с частью «Консерватории» российских зрителей познакомил Екатеринбургский балет, что, впрочем, ввиду несовершенства исполнения имело более просветительский, нежели художественный, смысл.) В том же Копенгагене век спустя Харальд Ландер сочинил «Этюды» — тоже класс, от простейших батманов и плие у палки к сложным прыжкам и вращениям посередине. «Этюды» петербуржцам не в диковину: в 2006-м этой репертуарной новинкой разжился Мариинский театр. А москвичи приобщились к ней гораздо раньше — на гастролях балета Парижской оперы в 1958-м. Якобы тогда—то великого педагога Асафа Мессерера и посетила мысль сделать такой же спектакль. По другой версии, идею ему подкинул знаменитый американский импресарио Сол Юрок. Как бы то ни было, в 1960-м Мессерер превратил урок в спектакль (под сборную музыку, от Глазунова до Шостаковича) в хореографическом училище, в 1962-м вывел его на сцену Большого. Этим список «балетов о балете» не исчерпывается, но у нас сейчас в предмете именно «Класс-концерт».

Далее тот самый добропорядочный критик осветил бы биографию постановщика Михаила Мессерера — представителя прославленной балетной династии Мессереров—Плисецких, племянника Асафа Михайловича, который, еще учась в каком-то из младших классов, выходил в премьере «Класс-концерта» и взрослым его танцевал, а сделавшись педагогом и балетмейстером, ставил на разных сценах, от Москвы до Киева, и вот теперь пришла очередь Михайловского театра.

Затем нашему критику следовало перейти к разбору собственно премьеры. Приметить, что одна из учениц средних классов (спектакль построен как лестница: от малышни к солистам) самовольно вынимает ногу чуть не вдвое выше остальных, демонстрируя растяжку. Посетовать, что хорошая балерина Екатерина Борченко самый зажигательный элемент классического танца — фуэте — отчего-то скрутила так, будто читает доклад на партхозактиве, зато порадоваться за Леонида Сарафанова, который в гранд-пируэте именно зажег. Отметить, что Иван Васильев несколько отяжелел, хотя его заковыристые дули в воздухе по—прежнему приводят публику в неистовство. И, наконец, оценить чистоту исполнения entrechat-six таким—то, а jete entrelace — такими-то.

Аз грешен. Выходит Наталья Осипова — и вся моя добропорядочность (да и была ли она?), шипя, испаряется. «Класс-концерт» устроен как соревнование: каждый следующий должен показать, что он круче предыдущего, и суперзвезды Большого не чинились пропрыгать туры по кругу или то же самое антраша-сис, чтобы в секунды сценического времени вбить мастерства и блеска по максимуму. Для нынешней премьеры такая конструкция, где все — первые среди равных, на мой взгляд, оказалась рискованной. Потому что Осипова — из тех редких артистов, что заставляют смотреть только на себя, кто бы что ни делал рядом. И ансамбль из четверки солисток с ее участием вряд ли возможен: есть она и др. Дело не в виртуозности (хотя видели бы вы эти залихватские двойные «рыбки»!), а в ее почти демоническим даре напитать свои секунды таким магнетизмом, что… Дабы избежать упрека в балетоманской истеричности, воспользуюсь веской формулой Бабеля: «Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь».