Несмотря на маркировку 18+, «Декамерон» театра «Зазеркалье» — спектакль детский, прямо—таки 18 минус. Его можно показывать ученикам средних классов школы вместо уроков сексуального воспитания: ничего целомудреннее на эту тему просто не придумать.

В какие-то «детские» два часа с антрактом умещаются десять новелл Джованни Боккаччо, превращенные драматургом Ольгой Погодиной—Кузминой в короткие, политкорректные, да еще и стихотворные анекдоты. На задорную читку, как на живую нитку, искусно нанизаны greatest hits Клаудио Монтеверди, от мадригалов до оперных арий, немножко Арканджело Корелли и, к примеру, танец XIV века (Salterello II, Codex Lo). Все это добро разобрано на бусины—фрагменты и оркестровано для инструментального ансамбля (отнюдь не оркестра) музыкальным руководителем постановки Егором Прокопьевым и аранжировщиком Сергеем Кузьминым. Сценография Марии Медведевой состоит из красных скамеек: из них артисты—солисты весьма остроумно строят то храм, то сераль, то садовый сарайчик. Яркие костюмы класса «ренессанс для бедных» так пестрят в глазах, что недостатка зрелищности не наблюдается. Тем более что наблюдать за происходящим приходится нос к носу: зрителей рассаживают прямо на сцене. Никаких «взрослых» высот и глубин в этом «Декамероне» нет, и даже куски манекенов, напоминающие о Великой чуме, скромно повисят на авансцене в прологе да и уедут в колосники до самого финала. Прежде чем удивляться совершенно детской подаче материала, стоит учесть, что спектакль и сочиняли—то почти дети — самые юные артисты труппы, еще не вставшие со студенческих скамей мастерской Александра Петрова в петербургской Театральной академии (РГИСИ). Новеллы Боккаччо теплая компания «разминала» студийным методом и наверняка отчаянно веселилась при этом: скабрезные похождения бедных студиозусов, предприимчивых монахов и монашек, не особенно непорочных дев и их ушлых мамаш превращены в «веселые истории», ну прямо ералаш. Очевидно, что к музыкальной материи юнцы — заметим, все как один обладающие музыкальным образованием и хорошими вокальными данными, — подходили с тем же задором и теми же студийными замашками. Из чего воспоследовало одно неожиданное явление: «Декамерон» театра «Зазеркалье» стал самой настоящей машиной времени. Только отправляет она не в XIV век Боккаччо, XVI Монтеверди или рубеж XVII–XVIII, когда творил Корелли, а сравнительно недалеко, лет эдак на семьдесят назад.

В середине прошлого, XX века примерно так и могла звучать среднестатистическая постановка с музыкой Монтеверди: петь и играть его уже многим хотелось, а как — еще толком никто не знал (а кто знал, тот не больно—то умел). Напрасно легионам нынешних аутентистов—профессионалов и простых любителей старинной музыки кажется, что за прошедшие десятилетия уже все всё поняли, что к старым нотам нужен особый подход. Оказывается, миллениалам — не нужен.

И даже явная наслушанность (а именно под аутентистские, пусть и приджазованные, саундтреки артисты пляшут и выходят на финальные поклоны) не мешает им начинать с чистейшего листа.

Не беда, что арии и мадригалы Монтеверди не даются с наскока современным неповоротливым голосам, что половины диезов с бемолями не хватает (ну да, они не написаны в нотах, но это не значит, что их не было), что клавесин вместе с кларнетом звучит, мягко говоря, странно, да еще выводит такие гармонии, какие Монтеверди не снились. Вся артистическая команда «Декамерона» очевидно довольна собой и своими музыкальными трудами: все?таки с полифонией справились, кое—какие барочные приемчики исполнили, а главное (о да!) — все это залихватски разыграли.

Пригорюнившийся поклонник старинной музыки (ваш покорный слуга) пустился было в далеко идущие размышления: о границах художественного произвола (мол, все ли можно делать с Монтеверди, что вздумается, или так—таки не все), о природе исторического беспамятства (одинакового что на расстоянии XVI–XXI веков, что в пределах последних 70 лет)…

Но опомнился: юные энтузиасты просто сделали все, что смогли. Пройдет время, и они смогут больше: уберут кларнет, внесут диезы, освоят мелкую вокальную пластику… На данном же историческом этапе знатоков барочной музыки прошу не беспокоиться.

Все остальные могут наслаждаться игрой — по—детски непосредственной.