Т. Стрежнева

Можете ли вы быстро, не задумываясь, ответить, есть ли среди ваших знакомых чудаки? Наверное, да. Но вот чтобы этот чудак был еще и гениален? С этим, очевидно, сложнее. Так вот, драматург Г. Балуев и режиссер О. Леваков предоставляют зрителям театра им. Ленсовета возможность познакомиться с гениальным чудаком Евгением Васильевичем Васнецовым, который работает слесарем 6 разряда на заводе "Красный феникс" и изобретает множество полезных вещей в совершенно различных отраслях промышленности. Это к нему в гости нас пригласили авторы спектакля.

Васнецов оказывается всегда там, где есть недоработки: то он изобретает чудонож, то средство для выведения татуировки, то катер с рыбьим хвостом для военно-морского флота. Но для родного завода Васнецов уже очень давно ничего не изобретал, чем вызывает нарекания руководства и собственного сына.

Перед нами разыгрывается пьеса на производственную тему. В совсем недавнем прошлом подобные пьесы буквально захлестнули подмостки сцен. Но в этом спектакле производственная пьеса выходит на качественно новый этап.

Спектакль по пьесе Г. Балуева пародирует уже устоявшуюся производственную схему на тему новаторов и консерваторов. Ирония слышна в самом названии пьесы. Казалось бы, известный афоризм "нет пророка в своем отечестве", произнесенный в положительном смысле, должен настраивать на что-то величественное и загадочное, но вдруг понимаешь, что здесь звучит лишь насмешка, прикрытая внешне серьезной формой выражения.

Наш "пророк", конечно же, оказывается новатором, сталкивающимся с косностью и видимой деловитостью руководителей завода, пытающихся доказать, что они уже "перестроились". На самом деле, будучи бесталанными специалистами, они не могут обойтись без Васнецова, и в то же время их консерватизм не приемлет всплесков его фантазии и самых неожиданных изобретений. Вот это всеобщее стремление подавить то экстраординарное, что представляет из себя Васнецов, и невозможность без этого существовать, составляет конфликт спектакля. В финале появляется чувство грусти, так как все дружно задавили ростки нового, необычного, а как дальше жить и работать — не знают.

Тема не нова в драматургии, но автор пьесы использует нестандартные повороты сюжета, чем, очевидно, она и привлекла внимание театра. Пьеса эта оказалась и своевременна тем, что в последние годы в драматургии появился дефицит на положительного героя.

Но актеры, играющие в этом спектакле, невольно вызывают чувство жалости, поскольку им приходится произносить убогий текст. Артисты понимают это и всячески пытаются выкрутиться из этой ситуации. Они входят в роль, выходят из нее, обыгрывают плохой текст, иронизируют над ним, но от этого он не становится лучше.

Нужно отдать должное режиссеру спектакля О. Левакову, который не доверился тексту пьесы. Сторонник игрового спектакля, он и строит его на ироническом отношении к пьесе, на эдаком жонглировании темы и игры. Леваков использует здесь прием масочности, пародийности. Каждый артист, появляясь на сцене, представляет своего героя и затем тут же входит в роль. Это создает атмосферу импровизации. Зритель легко верит в воображаемый рояль, на котором якобы играют Эля и Васнецов; в то, что он видит портрет Васнецова с луком, который изображает сам хозяин дома. Найденный режиссером прием полностью вовлекает зрителя в игривый мир спектакля. Получилось остроумное и увлекательное зрелище с обаятельной игрой актеров, несмотря на слабую, затянутую, без тени юмора пьесу. Но основное, на что режиссер делал ставку — это герой пьесы.

Итак, главное действующее лицо спектакля — Евгений Васильевич Васнецов (С. Мигицко). Он — "пуп земли", вокруг него все вертится, и постоянно кипят страсти, его проклинают и любят, в нем заинтересованы, его постоянно ищут. Васнецов притягивает к себе, как магнит. Это — свойство любого таланта. А здесь еще — бескорыстие и благородство: записывает в соавторы нового изобретения каждого желающего, с радостью дарит свои идеи другу детства. Но странное дело, все эти нормальные люди, вертящиеся вокруг Васнецова, ведут себя ненормально. Наш чудак безумно устает от суеты этих людей, требующих от него обычных для всех норм поведения.

У С. Мигицко — богатая мимика, необычайно живое лицо с грустными глазами клоуна. Актер очень пластичен, особенно его руки. Иногда кажется, что мысли изобретателя рождаются именно в тонких и гибких пальцах, которыми стоит только пошевелить, и из-под них вылетит во плоти очередной фантастический шедевр.

Преимущество малой сцены заключается в том, что зритель, находясь в непосредственной близости от актера, наблюдает каждый штрих в движениях лицедея, слышит его дыхание, может даже при желании прикоснуться к нему и, что совсем немаловажно, видит глаза актера. В глазах С. Мигицко отражается вся жизнь его героя. Большие, в пол-лица, чуть навыкате серые глаза актера искрятся теплотой и любовью, когда он разговаривает с Элей (А. Алексахина); брызжут мальчишеским озорством и лихачеством, когда подтрунивает над Захарюком (А. Шевелев); наливаются гневом, когда Васнецов слышит угодническое предложение Вербицкого (Н. Варухин); становятся умными и проницательными при серьезном разговоре с другомсоперником.

С. Мигицко удачно выстроил рисунок роли, легко и свободно переходит герой на пение в разных стилевых манерах: то подражает Высоцкому или Виноградову, то запоет голосом французского шансонье, а то и настоящим "оперным" голосом. Пение помогло С. Мигицко органично создать эксцентричный характер Васнецова.

Совершенно ясно, что успехом спектакль большей частью обязан исполнителю главной роли. Мигицко чувствует это и играет не конкретного человека, не конкретную талантливую личность, а человеческий дар вообще, которому неуютно жить в этом суетном мире, где нужно постоянно давать план или проценты, где идут постоянные хлопоты бесталанных, но деловых людей. Васнецов и есть тот антиредуктор, который неизвестно как работает.

А когда его "сломали", никто не знает как его "починить".

Во втором акте Васнецов болен — у него ангина. Но мы понимаем, что болезнь его не физическая, а нравственная. И никакие лекарства не помогут ему выздороветь, то есть стать таким же обыкновенным, как все "нормальные" люди. Поэтому Васнецов и уходит от них. Исчезает, растворяется во вселенной, карта которой высвечивается в финале спектакля. Он терпел их бездарность, так почему же они не смогли оценить его талант?

Ну, а какие же люди окружают нашего героя? Во-первых, друг-соперник Ремизов (И. Булгаков). Он современно мыслит, правильно, как по писанному, говорит: "…все мы теперь чувствуем, что наше время всеобще решающее. Время действий, оптимизма и ожиданий. Смелое время! Поэтому нам, руководителям, приходится жить как-то еще бодрее, еще энергичней, еще раскованней и демократичней. Хотя, по совести, куда же еще?" — тут же с иронией останавливает себя директор завода. Никаких антиредукторов! Ремизову нужна реальная продукция сейчас, а не в скором будущем. К этой борьбе "за" и "против" присоединяются и другие действующие лица.

С иронией, порой доходящей до сарказма, играет роль Вербицкого Н. Варухин. Знакомый тип интеллигентного директорского угодника, приспосабливающегося к различным ситуациям и умеющего выкрутиться из самой нелепой ситуации и даже найти выгоду для себя. С двумя высшими образованиями, кандидат наук Вербицкий до сих пор не знает, кто он, на что способен. "Сидим, как в болоте: тепло и сыро! И даже сытно! Только не понятно — на что тратится жизнь?! На сытость? Или на сырость? Или на то, чтобы лично вам (Ремизову) покойно спалось?!" И, казалось бы, вот — человек прозрел и теперь будет жить по-новому. Ан нет! Прельщенный длительной заграничной командировкой (неважно, что там идет гражданская война), Вербицкий опять надевает угодническую маску подхалима. Сработала его жизненная позиция — "если бы мы вечером утверждали то же, что и утром, то мы были бы не главные, а просто специалисты".

К сожалению, артист не выдерживает иронического отношения к своему герою и начинает играть "всерьез". Он органично входит в роль, но постепенно теряет нить иронии и последний монолог читает чуть ли не по законам трагедии. А это идет вразрез с замыслом спектакля.

Еще один тип "нормального" человека создает артист А. Шевелев, играющий роль Захарка. Бывший военный с таким же образом мышления, как его прямая негнущаяся спина. Армейская выправка чувствуется не только в походке, но и в манерах, оборотах речи, выговоре отдельных букв. Над этим "адмираломбоцманом" без малейшего проблеска юмора, который требует от всех четкого исполнения работы, можно подсмеиваться и даже не принимать всерьез, но он узнаваем.

Искренен в своих честолюбивых замыслах Иуды сын Васнецова Мефодий (А. Блок). Он — полная противоположность отцу. Если старший весь в безудержных фантазиях, то младший твердо стоит на земле; если старшему лаборатория нужна для осуществления своих замыслов, то младший видит в руководстве лишь престижность и положение в обществе. Всю жизнь отец пытался сделать из сына себе подобного, а единственный отпрыск оказался таким же "нормальным", как и все окружающие его люди. И это еще более усугубляет боль и тоску Васнецова-старшего, не понятого самым близким и родным человеком.

В конце концов, Евгения Васильевича не поймет и Эля, любимая женщина нашего изобретателя. Потому что талант всегда одинок. Потому что его всегда пытаются пригнать по мерке существующего стереотипа. "А талант он потому и талант, что для него все блага — тьфу, если нет главного блага — возможности себя проявить! Возможности себя раздарить! Возможности послужить Отечеству, даже если это служение сомнительно, стеснительно и опасно какому-нибудь привыкшему к ответственности гражданину, который тратит наши же дни нам же в убыток…" Это последние слова, произнесенные Васнецовым перед исчезновением. В этом прощальном монологе — крик души, взрыв, мольба и, одновременно, надежда на то, что все-таки он, Левшасамоучка, не одинок в этом рациональном мире, что где-то есть еще близкие ему по духу люди, бескорыстные и рисковые, для которых жизнь — предвкушение удачи, ощущение удачи. Может быть, они сидят сейчас здесь, в этом зале?

Неуютно чувствует себя зритель под вопрошающим взглядом актера. Успокаивая как ребенка, Эля уводит Васнецова за кулисы. И до последнего мгновения актер с надеждой будет ждать ответа на свой вопрос.

Но на этом спектакль не заканчивается. После исчезновения Васнецова на сцене появляется еще одно действующее лицо — академик Комаров (Е. Филатов). Эдакий живчик, демократ и демагог, пытающийся разобраться в тайне действия антиредуктора. Но гениальное изобретение неотделимо от своего создателя, его творческой смелости и душевной отдачи. С исчезновением хозяина перестает действовать и его творение.

Особо хочется упомянуть о молодых исполнителях в этом спектакле. Если их старшие коллеги "тянут лямку" иронии, пытаются всячески обыграть убогость текста и "вытащить" пьесу, то артисты А. Алексахина и А. Блок не осмыслили ироническое отношение к своим героям и этим разбивают стиль спектакля.

Но в целом спектакль получился очень симпатичным. Можно порадоваться за театр: на его сцене идет остроумное и увлекательное зрелище. Режиссер О. Леваков не ошибся, отдав спектакль на откуп актерам. Верно найденный режиссерский прием спас, в общем-то, плохую лесу от неминуемого провала. Это как раз тот случай, когда слабые пьесы за счет таланта исполнителей имеют успех у зрителя.

Пожелаем же этому театру, чтобы зритель, выходя после его спектаклей, на вопрос о чем леса, никогда не ответил: "А пес его знает".