Во всяких порядочных "толстых" журналах принято в последнее время публиковать произведения, созданные некоторое количество лет назад, и обращать внимание читателя на пикантную подробность даты написания: дескать, еще в то, неускоренное время, автор прозорливо отразил и художественно преобразил отдельные стороны нашей многосторонней действительности.

Публикуя пьесу Леонида Попова "Репетиция" мы не отступаем, таким образом, от этой традиции и сохраняем репутацию порядочного журнала. Но вынуждены отметить, что не публиковали ранее этого остросовременного произведения не в силу политической ситуации, а исключительно в силу несуществования в 1984 году такого органа гласности, как журнал "ПРЕДСТАВЛЕНИЕ".

Мы вынуждены признать, что до того, как Леонид Попов любезно предоставил редакции рукопись своей пьесы, она прошла внутреннее рецензирование на театроведческом факультете и в коллективе Малого Драматического Театра. По непроверенным данным, главный ее герой — единственное действующее лицо в пьесе — со свойственным ему чувством юмора изрёк: "Не смешно, но похоже".

Р Е ПЕ Т ИЦИЯ

драма

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Додин Лев Абрамович

БЕЗДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
актеры театра,
второй режиссер,
помощник первого режиссера,
заведующий лит. частью,
заведующий труппой,
монтировщики,
радисты,
практиканты,
дети,
собаки,
как и полагается в Малом Драматическом театре.

сцена представляет собой декорацию спектакля "Братья и сестры" / сценография Э. Кочергина / Слева на авансцене помреж ОЛЬГА раздает повестки на творческую встречу. Справа на авансцене сидят артисты театры П. СЕМАК и С. ВЛАСОВ.

ВЛАСОВ /Семаку/. Пошли, пошли, сейчас мы их шуганем! Да ты чо? Никак, все девок боишься?
ОЛЬГА /выкрикивает/. Иванов! Фоменко!
ИВАНОВ. Ты еще когда наш род невзлюбила! /уходят/

ВЛАСОВ /Семаку/. Ладно, не притворяйся! Я-то знаю, что ты тоже жук хороший!
СЕМАК. Что ты знаешь? Что?!
ОЛЬГА /выкрикивает/. Сáмочка!
ГОЛОС. Не Самочка, а Самóчка! Никуда я не поеду!
ВЛАСОВ. А вот то и знаю /шепчет что-то на ухо Семаку/
СЕМАК. Завсегда у тебя похабень какая-нибудь…

ОЛЬГА. СЕМАК!
СЕМАК /вскакивает/. Что вам всем надо?! Был Семак! Да вышел весь! /выходит/

ВЛАСОВ /поясняя/. Из себя весь вышел. А между прочим, на меня тоже можешь рассчитывать…
ОЛЬГА. Что на тебя рассчитывать, шут гороховый… Вот вернется Лев АБРАМЫЧ — он вам всем покажет… Баркан!

БАРКАН. Старая я уже ехать!.. Не поеду!

ФОМЕНКО. Ой, никак кто из начальства едет?

БАРКАН. Да не начальство это… вроде главный режиссер наш из Болгарии приехал…

КУЗЬМИНА. Его, его! Льва Абрамыча шапка!

АКИМОВА /вбегает/. Татьяна Борисовна! Татьяна Борисовна! Я ж вас по всему театру ищу! Идите скорее! Там к вам гости приехали!
ШЕСТАКОВА. Какие гости?
АКИМОВА. Вот не скажу! Догадайтесь! Дорогие!..
ШЕСТАКОВА. Лев Абрамы-ыч! /входит ДОДИН/ ЛЕВ АБРАМЫ-ЫЧ! /кидается к нему на шею/
ДОДИН /отстраняя Шестакову/. Что это такое? Откуда это?
ОЛЬГА. Это… Лев Абрамыч… Это сценография Кочергина… вот…
ДОДИН. Ужасный театр! Я, не раздеваясь, прямо из Болгарии, а у вас… Ужасный театр!

/неожиданно звучит марш/

ДОДИН. Стоп! Стоп! Что еще такое! Ужасный театр! Все не вовремя, все коекак! Вы там радисты или где?
РАДИСТЫ. Мы здесь радисты, Лев Абрамыч!

ДОДИН. Садисты вы, а не радисты! Ясно?
РАДИСТЫ. Так точно, Лев Абрамыч!!!

/ДОДИН усаживается/
ДОДИН. Роман все читали?
НЕСТРОЙНЫЕ ГОЛОСА. Прочли, чего ж… Хорошая книжка…
ДОДИН. Всем понятно, для чего мы делаем это?!
ГОЛОСА. Ну дак для чего ж… Эвона… Того самого… стало быть…
ДОДИН. Правильно. Все, что мы делаем — отражение того, что я думаю. Надеюсь, понятно?

/по сцене пробегают живые дети/
ДОДИН. Что это? Откуда это?!
БЕХТЕРЕВ. Это дети, Лев Абрамыч /заслоняет собой детей/.
ДОДИН. Вижу, что это не собаки. Я спрашиваю: "Откуда они?"
БЕХТЕРЕВ. Это из "Дома", Лев Абрамыч…
ДОДИН. Ужасный театр! Роман! Где роман?!

/входит РОМАН/

РОМАН. Звали, Лев Абрамыч?
ДОДИН. Я спрашиваю, роман где?
РОМАН. Какой еще роман?
ДОДИН. "Братья и сестры", какой! Или мы что-то другое ставим?!
РОМАН. Мы ставим "Две зимы и три лета", Лев Абрамыч…
ДОДИН. Я вас звал? Нет? Вот и идите отсюда!

/РОМАН уходит/
ДОДИН. Ужасный театр! Все! Меньше слов! Поехали!

/гаснет свет/
ДОДИН. Музыка! Где музыка! Радисты! Уснули вы, что ли?
РАДИСТЫ. Мы не спим, Лев Абрамыч, мы вас слушаем!
ДОДИН. Что вы слушаете?! Вы кто в театре?!!!
РАДИСТЫ. Мы садисты, Лев Абрамыч!!!
ДОДИН. Мне не нужны садисты, статисты, радисты или кто вы там еще. Мне нужны сотворцы. Вам понятно?!

РАДИСТЫ. Понятно, Лев Абрамыч!!!
/звучит гудок/

ДОДИН. Стоп! Стоп! Что это? Откуда это?!

РАДИСТЫ. Это, Лев Абрамыч… из паровоза… гудочек… тут Игорь

насвистел… мы наложили…

ДОДИН. Если завтра не будет нормального гудка, я вас самих гудеть заставлю!!! Вы радисты или кто?!
РАДИСТЫ. Мы сотворцы, Лев Абрамыч!!!

/по сцене пробегают живые собаки/

ДОДИН. Что это? Откуда это?!

БЕХТЕРЕВ. Это, Лев Абрамыч, из "Муму" это… /заслоняет собой собак/

ДОДИН. Ужасный, ужасный театр! Где Роман?

БЕХТЕРЕВ. Вот, Лев Абрамыч… /протягивает книгу/

ДОДИН. Что это? Откуда это?! Стоп! Стоп!

БЕХТЕРЕВ. Это, Лев Абрамыч, из библиотеки… "Братья и сестры", Лев

Абрамыч… то есть Федор Абрамыч… То есть…

ДОДИН. Вижу, что не Достоевский! Зачем мне это?! Я читал! Роман где? Позовите Романа!!! Вообще всех мужиков — на сцену!
/пауза. Мужики выстраиваются вдоль сцены/
ДОДИН. Я сказал — всех!!!
МУЖИКИ. Мы все здесь…
ДОДИН. Как это все?!
МУЖИКИ. Все, больше нету…
/пауза/

ДОДИН. Так, пожалуйста, монтировщики, радисты — все на сцену. Ужасный
театр! Лашкова позовите!
/входит РОМАН/

РОМАН. Звали, Лев Абрамыч?
ДОДИН. Я звал Лашкова, а не вас! Неужели невнятно сказал?! Лашкова!
Ужасный театр!

/РОМАН уходит/

ДОДИН. Все собрались? Слушайте меня, если сами не понимаете! Я был в Болгарии! Я работал со Смоктуновским! Я работал с Бурковым! Я во МХАТе работал! И никто из них не позволял себе! Почему я не вижу романа? Принесите мне роман! Позовите Гетмана — пусть принесет заключение о романе!

/входит ЛАШКОВ/

ЛАШКОВ. Звали, Лев Абрамыч?

ДОДИН. Я Гетмана звал!!! Ужасный театр!

/ЛАШКОВ уходит/

ДОДИН. Мне что, просить мужиков в соседнем театре? В порядке бреда? Я могу. Но у меня есть потребность выразиться. А у вас такая потребность? Что вы хотите? Игорь?

ИВАНОВ. У меня возникла потребность выразиться.

ДОДИН. Нашли время! Сейчас не до этого! Меня слушайте! Меня просто переполняет жалость от одного вашего вида. Вы мужчины? Вы не мужчины! Спросите у женщин — они вам скажут то же самое. Их тоже переполняет жалость. Об этом наш спектакль. Вы можете изобразить любовь? Кто может?

ВЛАСОВ. Я могу /изображает/ ДОДИН. Как прямолинейно вы все понимаете! Я говорю о любви содержательной! Вам показать? Я могу. В порядке бреда. Что с вами, Саша? Вам плохо?
ЗАВЬЯЛОВ. Меня переполняет жалость… /убегает/
ДОДИН. Я вам доверяю. Но это — пока. Вы плохо работаете. Давайте прогоним сцену работы. У кого-нибудь есть деловые предложения?
ВЛАСОВ. Давайте ее совсем прогоним.
/ИВАНОВ ржет/

ДОДИН. Как грубо и прямолинейно вы все понимаете! Ужасный театр! Репетируйте сцену работы! Быстро!
РАДИСТЫ. Нам остаться?
ДОДИН. Либо вы работаете, либо мы с вами расстаемся. Я могу.
БЕХТЕРЕВ. Лев Абрамыч, в порядке бреда: работают не все. Некоторые отдыхают, а?
ДОДИН. Кто не работает — может вообще не выходить на сцену. Всем понятно? В порядке бреда?
/все работают/

ДОДИН. Работа — это сквозное. Я должен видеть сквозное. Сцена должна быть сквозной. Еще сквознее! Еще!
ВЛАСОВ. Ужасный сквозняк!

/ИВАНОВ ржет/
ДОДИН. Так и назовем сцену! Прекрасно! Правильно. В порядке бреда. Работа должна у нас родиться. Вы должны забеременеть работой. Вы можете? Я могу.

/выходит ФОМЕНКО/

ДОДИН. Кто это? Откуда это?!
БЕХТЕРЕВ. Это Наташа Фоменко, она у нас в театре играет…
ДОДИН. Я вижу, что это Фоменко, а не Скляр. Я спрашиваю: "Откуда это? "
ФОМЕНКО. Это мне платьице на "Закон вечности" сшили… Хорошее? Подойдет?
ДОДИН. Немедленно уберите! Что еще такое! Ужасный театр!
/ФОМЕНКО уходит/
ДОДИН. И позовите на сцену баб!

/выходит ГЕТМАН/

ГЕТМАН. Звали, Лев Абрамыч?
ДОДИН. Вы баба?
ГЕТМАН. Никак нет.
ДОДИН. Тогда вы мне не нужны.

/ГЕТМАН уходит/
ДОДИН. Наш хлеб — это хулиганство. Всем это понятно? Может кто-нибудь изобразить хулигана? В порядке бреда? Не интересен не сам хулиган, а то, чем он живет. Кто изобразит мне внутреннюю жизнь хулигана?
ВЛАСОВ. Я могу /изображает/

/визг появившихся на сцене баб/
ДОДИН. Как это грубо и прямолинейно! Бабы собрались? Очень хорошо. Попробуем спеть. В порядке бреда: три-четыре.
/БАБЫ поют/
ДОДИН. Стоп! Стоп! Что это? Ужасный театр! Вы для кого поете? Для зрителя? Так он к Темирканову пойдет — там поют лучше! Вы должны петь для себя! Вам понятно? Песня должна родиться! Вы должны забеременеть песней! Понятно? Или показать? Я могу. Кто-нибудь может мне показать? Кто забеременел?

АКИМОВА. Я уже давно.

ДОДИН. Ну как вы прямолинейно все понимаете! И где радисты? Почему нет музыки? Ужасный театр!!!
РАДИСТЫ. /в глубине сцены/ Мы лес валим, Лев Абрамыч, как вы велели.
ДОДИН. Я вас когда-нибудь убью, и мне ничего не будет. Вы где должны быть? Вы радисты или где? Паша, дай-ка мне самое большое бревно!
/РАДИСТЫ убегают/

ДОДИН. Забеременел уже кто-нибудь или нет? Сколько можно ждать!!! Семак!
СЕМАК. Я!!!
ДОДИН. Демонстрируйте, как вы забеременели!
СЕМАК. Сейчас попробую.
ВЛАСОВ. Он уже на восьмом месяце.

/ИВАНОВ ржет/

ДОДИН. Ужасный, ужасный театр!!! Беременеть вы, Петя, не умеете. Ладно. Краснеть вы умеете?
СЕМАК. Есть!!! /краснеет/

ДОДИН. Энергичнее, Петя, энергичнее. Плохо! Показываю сам! /краснеет/ Понятно?!

СЕМАК. Лев Абрамыч, мне вашего лица не видно…
ДОДИН. Петя! Не врите!! Признайтесь честно: у вас нет силы духа посмотреть мне в лицо! У кого-нибудь есть дух?

ВЛАСОВ. Духи есть. У баб.
/ИВАНОВ ржет/
ДОДИН. Что вы все ржете? Где ваше самочувствие? Где ходы? Вы все потеряли! Всем искать ходы! Немедленно!

/все лезут под стол и ищут ходы/
ДОДИН. Вы все-таки понимаете все не в меру прямолинейно. Ужасно!!!
СЕМАК /из-под стола/. Что? Прекратить поиски?
ДОДИН. Нет, отчего же… Продолжайте, продолжайте… А вы чего стоите?
МОНТИРОВЩИКИ. А мы монтировщики.
ДОДИН. Можно подумать — они министры! Немедленно под стол!

/МОНТИРОВЩИКИ лезут под стол/

ДОДИН. Все ужасно! Просто ужасно! Просто театр какой-то! Нет других слов — какой-то театр!
СЕМАК /из-под стола/. Малый Драматический, Лев Абрамович…
ДОДИН. Оно и видно… Как вы находитесь под столом! Ужасно! Ломайте линии! И вы, и столы — все по линии! Ужасно!!! Ломайте линии! Монтировщики! Бросьте ваши бирюльки — ломайте линии!
/МОНТИРОВЩИКИ бросают управление и ломают линии: рушатся щиты, колонны, падают бревна/
МОНТИРОВЩИКИ /из-под стола/. Лев Абрамович, там что-то упало?
ДОДИН. Так рушатся нравственные устои… Об этом наш спектакль.
/по бревнам бегут живые практиканты/
ДОДИН. Стоп! Стоп!!! Что это? Откуда это?!!!
БЕХТЕРЕВ /из-под бревен/. Это практики, Лев Абрамович…
/из будки радистов звучит гудок/
ДОДИН. Ужас! Какой-то ужасный театр!!! Кто мне объяснит — куда я попал?!!

БЕХТЕРЕВ. Это Малый Драматический…
ДОДИН. Оно и видно, что не Большой!.. Где ваше чувство времени? Его у вас нет! Где ваше чувство пространства?!

СЕМАК. У нас есть чувство братства.
ВЛАСОВ. И сестринства.
/ИВАНОВ громко ржет/
ДОДИН уходит, хлопнув дверью. Рушатся перекрытия, из будки радистов звучит марш.

28 XII 84