/Я построил дом В. Павлов, БДТ, реж. С Яшин, художник Е. Качелаева/.

Вопросы одолевают, мучают, не дают покоя. Неужели театр действительно хочет навязать какие-то домостроевские взгляды? Неужели создатели спектакля так примитивно понимают сегодняшние проблемы? Не хочется смеяться над "произведением" искусства, но можно ли его принимать всерьез?.. Судите сами.

На сцене — контуры крепкого деревянного дома, абажур /очень красивый/. Длинные столы накрыты аккуратно, трудно будет поверить, что это — после застолья. С краю, в отдалении, стоит стул с наброшенной на него курткой, прислонена к нему и палка /детали, как окажется символические, особенно — палка/. У края стола сидя спит человек с медалями на пиджаке /Валерьяныч — Н. Трофимов/. Включается фонограмма "Шум гостей в прихожей", очень не соответствующая данному случаю — шум любых гостей вообще. В комнату возвращаются три женщины, оказывается, они только что справили поминки по Отцу /так нарицательно назван он в программке, так называют его все/. Кстати, указание исполнителя будет постоянно смущать — все время первого действия мы видим только скорбящих домочадцев /порой выясняющих — скорбеть или нет/. "Значит, во втором действии будет прошлое", — думают с грустью зрители, не знакомые с содержанием пьесы. Они ошибаются — будет будущее, и в нем — Отец, который это будущее организует: "Я построил дом"… Грусть зрителей наскучившими разговорами женщин (В отличие от Отца, именами наделенными). Как и все в этом спектакле, характеры женщин однозначны до банальности. Актрисы, следуя, видимо, общему замыслу, рисуют своих героинь одной краской — густой, масляной, ничего сквозь нее не проглядывает. Маргарита /Л. Макарова/ — убитая горем жена Отца, переживающая по поводу всеобщей черствости, жалеющая себя. Дочь, Алена /Л. Малеванная/ — эмансипированная, одинокая, стойкая. Невестка, Лариса /Е. Немченко/ — полгода, как разведенная с Сыном Отца — Виктором, озабочена только тем, что демонстративно скрывает свою неугасшую любовь к бывшему мужу.

Все они будут своими речами уверять нас в том, что Отец был человеком замечательным, но больше всего заботить будет их не приехавший на похороны сын Виктор, популярный /очень популярный, только не понятно в каком жанре/ певец: когда он появится сам, разгадать это станет совсем невозможно. Ожидание его приезда интригующе — с ним явно что-то связывают. Маргарита ждет его с трепетной надеждой, сестра Алена называет негодяем, бывшая жена Лариса — скрывает любовь. Все, больше ничего не происходит. И так долго. Да, еще будят уснувшего и выслушивают его ужасную историю. Передаю ее подробно. Во время войны, в плену фашисты, проводя опыты, вживили ему в голову ножницы, да так, что они до сих пор у него там остались. Врачи говорят, что если не беспокоят, то так можно и оставить. Чтобы убедить пораженных женщин, он покажет снимок черепной коробки и… действительно, охая, все разглядят ножницы. Сердобольная Маргарита оставит его ночевать в доме. Алена на всякий случай уберет шкатулку с драгоценностями в комнате. Но! Не тут то было. Недаром неизвестный гость, представляясь, произнесет: "Карл у Клары украл…" "кораллы", — подскажет Маргарита. Впрочем, роковой их смысл станет ясен позднее. А пока… Чего-только мелочноподробного не придется узнавать. От Виктора придет телеграмма, что задержался рейс, и мама трогательно-патетично будет рассматривать телеграмму, не понимая, почему она короткая. Алена станет звонить, видимо, любимому и, видимо, женатому мужчине, произнося сакраментальное: "А, твоя дома…" Потом она "запланировано" взорвется истерикой на тему: "Мне все надоело", — впрочем, дальше названия темы она не пойдет, сразу придя к финалу: брошенная трубка.

Наконец, появляется Виктор /Г. Богачев/ со своей новой пассией Ксенией /Е. Попова/. И, раз она — "не наша", то все в ней будет нехорошо — стрижка под машинку, мяса не ест, спит на жестком, да еще периодически советует заказать отпевание Отца /иначе он всегда будет в дом возвращаться/…

Виктор напоминает женщинам, что Отец был деспотом в доме /работа у него была связана с уголовным розыском/ и, строя дом, он построил тюрьму. Скорбно соглашаясь с ним, женщины вместе с Виктором усаживаются на диван Отца — Ксения не с ними — в другом конце сцены.

Второе действие — появление призрака Отца сыну. Призрак оказывается достаточно деловым приведением, он явился дать конкретные указания к действию /Гамлету остается только позавидовать/. Вопросы перед Виктором не поставлены — распоряжения даны четко. Во-первых, Виктор должен вернуться к Ларисе, "сделать сына" /что за жизнь, если только дочь — несерьезно/. Ах, в разводе уже полгода, ерунда, надо сына. Вот и вся логика. Новая избранница, спящая в данный момент Ксения, Отцу не нравится. Выражает это наш притчевый Отец достаточно лаконично: "Не мой вкус". О чем речь! Какое может быть сравнение со стоящей в буквальном смысле за дверью Ларисой /она вбежит по первому зову и раболепно произнесет: "С добрым утром". Отец это благодушно и довольно одобрит: "Я вас так приучил…"/

Невольно ловлю себя на том, что даже пересказывать подобное неловко. А как же театру? Учтем еще, что в моем описании не перечислена сопутствующая сюжету мешанина. Например, звонки некоего Глеба, который придумывает очередную строчку примитивных стихов на памятник Отцу /видимо, театр считает, что этот факт придаст достоверность обстановке…/. Впрочем, как знать, что имелось ввиду… Но, дойдем всё-таки до финала.

Явившийся Отец открывает глаза на неизвестного гостя. Это — жулик, которого Отец четыре раза сажал за мошенничество, основной прием которого — показать снимок черепной коробки, на котором есть и ножницы, случайно забытые в рентгеновском аппарате врачом… Придумать же такое… Я не о жулике, я — о драматурге. Рискну показаться излишне кропотливой, но если и существовал такой курьезный снимок, то его давно бы изъяли у человека, которого неоднократно сажали… Во время рассказа в окне появляется Карл Валерьяныч, прижимающий к себе шкатулку /вот почему "Украл кораллы"… Правда, если быть точными, то и Клара, как известно, в долгу не осталась, но этот мотив здесь не развит/.

Пробуждение Виктора становится триумфальным /правда, у актера настроение не меняется, какие-либо эмоции не возникают/. Он изгоняет Ксению, надевает куртку отца, берет его палку и, сгорбившись, пытается произнести нечто хриплым голосом. Сядет за стол, стукнет кулаком по столу — женщины счастливо засуетятся, сразу поняв, что им делать — будут готовить чай. Как ни нелепо, но мораль выводится ясная: было бы кому палку держать — чужие будут изгнаны, и мошенники с кораллами с позором будут удалены. Все будет в порядке.

Для того, чтобы все было яснее ясного, имена героям даны со смыслом: Ксения — значит гостья, Виктор — победитель… не говоря уже о Карле Валерьяновиче.

Впечатление от спектакля — как от детской игры в пироги из песка. Их делают по всем внешним правилам, "как у взрослых", только и "едят" их понарошку. А спектакль показывают, увы, по-настоящему…

Но в заключение один вопрос-ребус из спектакля. Почему "нехорошая" Ксения все твердила об отпевании? Как вы думаете? Это потому, что она хочет "отпеть" и забыть прошлое. А оно — наше прошлое и какое бы оно ни было, но надо его традиции продолжать, в тех же стенах, с той же палкой… К этому, выходит, и призывает спектакль.

Вопросы мучают — как же такое может писаться, ставиться, играться…?