Скрипит колесо,
И под скрип колеса
Ты спи, мое солнце,
Дорога длинна.

А там, куда едем,
Кто знает, что будет…
А там, куда едем,
Накрыты ль столы?
Иль может быть только
Деревья сухие
Да ветви сухие,
Сухие стволы?

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Ты спи, мое солнце,
Назад не вернемся,
Хоть будет чем дальше,
Тем красочней там.
Ты спи, мое солнце,
Во сне мы проснемся,
И вместе глядеть будем
по сторонам.

НАС ТРОЕ

Я,
черно-пепельный ворон,
шершавое долгое море
нас трое
Уткнувшись глазами
в яичный кружок
солнца
так кстати подвешенный
над пароходиками
мы слушаем
буфетное пыльное танго
пахнущее
белыми парусиновыми туфлями

Море
Чуть теребит сборку прибоя
ворон
умиротворенно зевает
я
стою
Нас трое
Нам хорошо.

ОСЕНЬ

Осень,
Солнце — Ребенок
топает
в красных сапожках
Дворники

желтые брызги
его собирают
Венками
их возлагают
на зимние головы
бабушек,
Ругающих
маленьких внуков
за мокрые ноги.

Я бросил стакан
и разбилось
разбилось сердце мое

Последний МЕНЕСТРЕЛЬ

Он вышел на середину
и
запел
такой маленький
в четырех стенах
старости
тень его голоса
на пуантах взбежала
на башню
на самый краешек
так страшно было смотреть вниз
в холодный колодец двора
она покачнулась
и

он поднял еще теплое тело
не оборачиваясь, ушел
За ним
ворча захлопнулись ворота.

Во мне уже умер Рембо,
Но Вертер пока еще жив.
Сознание слова "Потом"
Не прибавляет сил.

Пыль в комнатах голубых,
Что не сумел описать.
Мой Гамлет ответил: "Быть…"
Но тут же ушел спать.
Упрятал глаза в песок:
Смеятся и жить. Как все.

Любуясь приливом строк,
По гальке бредет Басе.

1983.

Господи Исусе, сыне божий
помилуй мя, грешного…
И встал Исус с соседней раскладушки.
Поставил ноги на пол. И вздохнул.
Из тьмы в углу, дремавший равнодушно,
Слияньем тихим высветило стул.

Исус молчал, прикрыв ладонью веки,
В окно стучал занудный, блеклый дождь.
Будильник капал. Ночь стекала в реки,
Стирая город, как плохой чертеж.

Я ждал. Но скрипнули без тела

Пружины раскладушки. Темнотой
Замазало все трещины на стенах.
И он ушел. Безмолвный и босой.

1983.

КОГДА-НИБУДЬ

Когда-нибудь да вспомнят обо мне
Мой верный конь, меня не навещавший,
Оруженосец, скачущий к Луне…
Когда-нибудь…
а я сыграю в ящик.

Сыграю в города и корабли,
На дудочке, в "А ну-ка, отгадай-ка"

Сыграю в "Единицу и нули",
Чуть-чуть в любовь, и в разглашенье тайны.

Потом восходами сыграю в небесах,
Пущу комету, распуская спящих…
Потом приму последний свой парад.
Смахну слезу.
И вновь сыграю в ящик.
1983.

И ПРОЖИВЕМ ВСЮ ЖИЗНЬ НАСКВОЗЬ

И проживем всю жизнь насквозь.
И мост воздвигнем через Лету.
И звезды в образе стрекоз
Нас провезут в ночной карете.

Ах эти сладкие деньки.
Ах эти вздорные рассветы.
Мы на качелях из пеньки
Перелетим в капризы лета.

Блажен, кто ведал сей нектар,
До маскарадного угара
Мы растанцуем па-де катр

Изъятый из хмельного шара.

Изобразит нам небо холм.
И мы взойдем, вздохнем, воспрянем.
И эту благость воспоем.
И мы прозреем через грани
Кои магический кристалл
Нам щедро в души преподнес…

— Уфф. На сегодня я устал.
А завтра снова жить насквозь.
1984.

Душа больна — говорит учитель.
Мой мальчик, я слышу эту болезнь
Больное время — больные души.
Отвечает ему ученик.

Лечить себя — говорит учитель.
Мой мальчик, только лечить себя.
Сколько их было — лекарей времени.
Сколько прошло их мимо меня…

Наше дело — ставить вопросы.
Наше дело — чувствовать боль.
Наше дело — помнить о мертвых.
Наше дело — кормить огонь.

1985.

Я просто радуюсь
Осенний этот вечер
Как в позднем детстве
Под зеленым небом сыро
Мой город провожает воскресенье
Тепло домашних окон
Всем доступно.

Я не сторонник толп,
Но в теплом многолюдье
Гирлянды праздника
Во мне младенца тешат
Я узнаю родителей эпоху

Их юность оптимизма и веселья.

Чужих надежд печальна ностальгия
Весенних лет
меня не захвативших
Подходит сон
Мне ночь на день похожа
Как мой ребенок
Это время вспомнит?

1985.

Мы не происходим ни откуда —
Отраженья древних голосов —
Мы живем в осуществленьи чуда

Чьих-то судеб продолжая боль

Странно опознать себя живущим
На себя наткнувшись в темноте
И, вскрывая, набрести на душу
И дивиться теплой красоте.

1985.

С разных концов вселенной
Из одной комнаты сказок
Мы идем навстречу друг другу
Ищем свои половинки.

Движемся мы ночью
Ночью падют звезды.

Звезды падают в души.
Души светятся жаждой.

Слушай себя сердцем,
Делай себя болью,
Помни себя чудом,
Пробуй себя птицей.

Из разных концов вселенной,
Из одной комнаты сказок,
Мы идем навстречу друг другу —
Ищем свои половинки.

1985.

В какой-то затуманенности общей,
В какой-то неразбуженности дня,
Я увидал задумчивую лошадь:
Она спала-брела внутри меня.

Ее бока размеренно вздымались.
Ее глаза осматривали мозг.
И волосы хвоста следов касались.
Следы напоминали образ звезд.

Она плыла, созвучная созвездьям.
(Коробка черепа была ей небосвод),
Копытами выстукивая песню,
Про многомерный внутренний народ.

Ее мотив навязчивый и сонный,
Являл историй вялый хоровод,
И отражал незримые законы
Преображенья внутренних пород.

Они скользили сквозь поверхность мысли
Нежданные, как древняя вина.
И выплывая, основанья грызли.
И разрушали постоянство сна.

1985.

Больной своим несовершенством,
Больной ошибками отцов,
Я очищаюсь самоедством,

Вгрызаясь в опухоли снов.

Блажен, кто посещал сей мир…
На перекрестке назначений
Беседы наши — ветхий пир —
Завет прожитых поколений.

Я знаю боль. Я значит жив.
Пока горю, пока проснулся.
Один. Всего один мотив…

— Зато какой!
— Не отвернуться!

1986.

Не вырваться из замкнутого круга:
История израненной собакой
Мне лижет и кусает, лижет руку,
И пахнет застарелым влажным страхом.

Под шерстью глажу я рубцы на шее.
И нагие кусочки амальгамы,
Обглоданные ржавчиной, мертвеют,
Сворачивая мир, сгущенный рамой.

И все, что у меня еще осталось —
Последняя, не яростная жалость —
Как вера в человеческую сладость —

— Бездомная моя собачья мать.

1986.

Когда, от строчки оттолкнувшись,
Я выхожу из темноты,
И, перед твоим лицом очнувшись,
К тебе я обращаюсь: Ты.

И сердце заполняет тело,
И за пределы — в мир, как в храм.
И так по-детски-неумело
Ступаю по твоим следам.

И обновляя очищеньем
Пространство прожитой души,
Меня пронзает назначенье:
Твое подобие вершить.
1986.

Дождливый день. Я подошла к окну.
И все переменилось, полетело,
И я нашла, нашла себя одну,
Свое так фосфорическое тело.

Отделаны штриховкою дождя,
Бежали кривобокие уродцы.
Я их узнала: вышли из меня,
Из долгой зги бессонного колодца.

А сверху город мой… О мальчик мой!
Обнять его, щекой к стене прижаться —

Из тьмы себя пришла к себе домой
Проплакать душу: вымыв, улыбаться…

Я распахнула мокрое стекло,
С небесною водой мешая слезы,
И мне под сердце небо натекло,
В полдневные играющие звезды.
1986.

Я еду в завтрашней электричке.
Все так похоже, что даже скучно.
Стихи — способ скрыть мирское бессилье.
А плоть стареет невозвратимо.

В жизни — не жизнь, красота волнует.

А почему — не знаю, не знаю.
Долго стремлюсь я к любви и делу.

— Знаю только тоску и вечер.
Эти строчки — тело обмана.
Ем я и сплю, а какого толку.
Слезы лишь раздражают рану.
Рана лишь раздражает волка.

Волк появился. Животное силы.
Серый и длинный, как птеродактиль.
Я еще жив, только нет страданья.

— По этому поводу только слова.

1986.

Я расположен к новым временам,
Где юный мир лепить себя дерзает,
Где птица одиночества не знает
В бездомном небе собственной души.

Любить тебя — восторг такой породы,
Что впору мне забыть про ремесло,
Оставить руль и выкинуть весло,
И раствориться в естестве теченья.

Мне кажется, мы снова стали петь.
Петь и летать — отчаянье и радость…
Я плачу и сквозь слезы улыбаюсь —
Мой с Нашим совпадает календарь.

1986.

Мы перемещаемся в пространстве
В поисках гармонии и света.
Время как тоску переживая —
По себе — как лучшему из таинств.

Если тебя спросят: ты откуда?
Отвечай: к себе еще я путник.
Если тебя спросят: что так долго?
Отвечай: так путь мое призванье.

1987.