АНАТОЛИЙ ПРАУДИН, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Естественно, когда практика заставила обратиться к Священному Писанию, все очень быстро встало на свои места и все стало очень просто. До этого, конечно, таких понятий объективно не существовало, существовало только субъективное: что мне хорошо, то и добро. Что плохо — то зло. И все. Это были альфа и омега моего мировоззрения и мироощущения. В безбожном мире царит каша, поэтому эти понятия сконцентрированы на ощущениях человека, а в божьем мире все ясно, там даны заповеди. Только попробуй их исполнить! Но когда нарушаешь — понимаешь, что это не есть хорошо. Как сказано в одном псалме, «начало мудрости — страх божий». А мудрость — это любовь к заповедям. И перевернуто все в мире только оттого, что мы забыли все на свете. Существуют книги пророков, где написано, что будет с нашим миром, и там все четко расписано: «Горе вам, кто выдает горькое за сладкое, кто выдает тьму за свет, кто выдает зло за добро», — это Исайя.

2. Свобода воли — добро или зло?

Это божий дар, поэтому априори это добро. Но справиться с этим даром трудно, иногда бывает невыносимо трудно. Конечно, это очень серьезная ноша, крест. Иногда по малодушию кажется, что было б хорошо, чтобы нас всех построили и отправили в царство божье, не дав нам никакой возможности движения в сторону. Но нет. Никакого насилия над нашим духом свобода воли не подразумевает. Через свободу воли мы и получаем заповеди, первая из которых труд в поте лица своего.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Это не постмодернизм, это Шекспир. По-моему, это просто красивая поэтическая строчка, но постмодернизм взял ее на вооружение безбожной свободе. Делай, что хочешь, все позволено. И безбожный мир с радостью этот постмодернистский взгляд воспринял. Я считаю, что наши постмодернистские игрушки — это не безобидно, мы ж работаем с подсознанием. Человек может выйти из зала, улыбаясь, что за чушь ему показали, а в подсознании идут процессы… А шекспировская строчка «Зло есть добро, добро есть зло» — детский сад, сама по себе она ничего не означает.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Не знаю, как ответить. Иногда мы попадаем в ощущение ясности и простоты, иногда снова путаемся — и в разные периоды это выплескивается на площадку. Сложное тоже может быть ясным, внятным и простым. А бывает путаный человек. И он тоже наш герой. Когда уходит опора в виде веры — все превращается в хаос. Но это тоже свобода воли: хочешь — опирайся на истукана в виде золота и серебра, который не слышит, не видит…

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонические существа — жители подземного мира Аид, Персефона, Посейдон. У них всегда был конфликт с олимпийским миром. В мире Посейдона я побывал, работая над «Одиссеей», во время шторма меня долбануло, вылетело плечо — видимо, я не подошел этому миру, стоял на вахте однорукий… Есть режиссеры-шахтеры, работают в недрах, не хотят к нам на Олимп. А мы олимпийцы:)

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Ну, ребята, это опять игра в слова. За гранью добра и зла — тоже добро и тоже зло. Может быть, сверхзло и сверхдобро: запредельная способность к любви и самопожертвованию, выходящая за рамки нашего обыденного. И со злом то же самое, какой—нибудь Чикатило…

ДМИТРИЙ КРЫМОВ, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Если вы имеете в виду, изменились ли они у меня на протяжении моей жизни, то нет. А в обществе, в стране менялись несколько раз и кардинально. Как в цирке.

2. Свобода воли — добро или зло?

Смотря по тому, у кого она в руках.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Ой. Я чувствую себя дурачком, читая такие вопросы… наверное, просто не моя тема.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Хотеть не вредно.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонь убивает, а искусство лечит. Я бы перевернул вопрос: какова функция искусства во времена хтони? Ответ прост: оставаться искусством.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Я не знаю… Одиночество, космос, наверное. Там нет всего этого. И то — неизвестно.

ОЛЕГ ЯГОДИН, АКТЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Менялись понятия примерно лет до сорока, потом устаканились. Добро всегда естественно, и так же естественно и просто оно делает дело (семья тоже дело). Вообще по отношению к делу можно понимать, как далеко ты загнался, сам себя ловил не раз. Корень зла — страх, страх — это обида, разочарование. «Ненависть — это оскорбленнаялюбовь», по СашБашу. Добро не обязательно обаятельно, зло не обязательно угрюмо. Зло всегда немного играет (не путать с желанием поугорать, типа карнавал) и играетна серьезных щах, такой тест неплохой для выявления — не в двух ли ты шагах до совершения зла. Добру всего этого не надо. Добру вообще ничего не надо, добро делает, зло берет. Короче, насыпал вам банальностей, но, по-моему, сейчас только за банальности и надо держаться.

2. Свобода воли — добро или зло?

Добро, конечно. Хотя надо погуглить. М-да. Вообще, воля по-русски странно и двояко звучит: с одной стороны, волюшка-воля, чисто поле, воля-неволя, мне б на волю, с другой — железная воля, воля к власти, сила воли, дисциплина. Короче, даже оксюморон получается, тут уж или свобода, или воля. Свобода воли ни добро, ни зло, скорее, стиль жизни, тут уж главное не врать себе. Если хочешь полюшка-поля, не работай на АЭС и не води БелАЗ, и, наоборот, если чувствуешь тягу к развитию, доверяй тем, кто сильнее тебя в деле, в котором хочешь быть успешен, и держи себя в ежовых. И там и там и добро и зло, смотря как используешь эту волю. Воля инструмент. Или оружие.

А вот подавлять свободу воли или подгонять под стандарт типа воля такая и никакая другая — конечно, зло. «Зло — подавление чужой воли в своих корыстных интересах», золотые и самые точные слова, очень повлияли и помогают ориентироваться. И защита от этого подавления не зло.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Ох, тут я не силен. Для меня постмодернизм — это какое-то пустое понятие, до сих пор не догоняю, что это, даже гугл не поможет, такое же пустое определение, как либерал, патриот, постпанк, метаирония, постирония.

Вроде того, что обесцениваются понятия добра и зла? Или они перемешиваются? Ну, они изучаются, наверное, корень ищут. Корень зла. Или атом зла. А вот у добра нет корня, нет опоры, опять же, оно естественно, просто, как в мультике. Кто-то скажет: есть, это удовольствие (тоже вечный спор). Я вот терпеть не могу таких, кто сидят на «игле» добра. Когда им говоришь «спасибо не надо» — их прям начинает корежить. Корысть, опять же, обломали кайф сделать «доброе дело». Короче, я пас в этом вопросе.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Не знаю, кто так хочет. Я до сих пор разбираюсь в черном и белом вместе с искусством, и это сложно. Так-то жизнь и есть искусство. Хотя, опять же, где добро — ты всегда поймешь и почувствуешь без всяких концепций.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонь — погреб сознания, наверное. Есть прикольная мысль, что подсознания не существует, сознание одно, есть репрессированное сознание. Так вот хтонь — это даже не репрессированное, а когда не догадываешься, что могло когда-то происходить в твоем сознании, в истории человека, настолько это далеко, глубоко и не поддается разумению, короче, кино про это не снимешь, можно только нафантазировать. Урал — стопудовая хтонь. В искусстве какая функция? Ну, еще одна краска, наверное. Хтоническая.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Хм, или где грань у добра и у зла? Я и так наумничал с три короба, боюсь совсем разогнаться. За гранью добра и зла нет человека, а раз там нас нет, то кто знает, что там…

ДМИТРИЙ ДАНИЛОВ, ДРАМАТУРГ

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Не то чтобы изменились. Просто в течение жизни начинаешь задумываться о тех вещах и их нравственной оценке, о которых раньше не думал. А так, чтобы я раньше о чем-то думал, что это зло, а потом решил, что это добро, — такого, пожалуй, не было. (Тут надо сделать уточнение — речь не идет о каких-то внушавшихся в советской школе вещах типа атеизма, коммунизма и т. п. — к этому я перестал серьезно относиться в старших, да и не самых старших, классах, так что я не могу это считать какими-то своими серьезными нравственными пересмотрами.)

2. Свобода воли — добро или зло?

Свободу воли даровал людям Бог, значит, для меня это добро.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Думаю, да. Моральный релятивизм оставил свой большой след в искусстве. Хотя, как мне кажется, сейчас мы дружно, всем миром, вступаем в эпоху нравственного ригоризма, черно-белых оценок всего и вся. Не могу сказать, что меня это сильно радует. Правда, и карнавал морального релятивизма меня тоже не очень вдохновлял и вдохновляет. Мне очень нравится известное в театральной среде высказывание Олега Лоевского: «Театр учит одному: жизнь сложна».

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Я и от мира не ожидаю ясности в определении черного и белого. Добро и зло в нашем мире перемешаны. Мне очень близка христианская максима: «Мир во зле лежит». Да, это вот именно так. Все в нашем мире отравлено злом. И победить его можно только в себе самом. Но это очень большая и трудная работа.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Если я ничего не путаю, греческое «хтон» или «хтонос» — это земля, почва. То есть хтоническое, по идее, это что-то близкое к земле, к каким-то первоосновам бытия, что ли. В нашем современном языке под хтонью принято понимать некую чернуху из жизни условного «простого народа». Ну, то есть когда бомжи бухают на заброшенной платформе электричек, дерутся, блюют и ссут — это хтонь. Есть искусство, изображающее жизнь человеческих низов, в принципе, почтенная традиция. Она длится много веков и будет длиться дальше. Почему бы и нет. Лично меня это направление мало интересует.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Тут, как мне кажется, имеется некоторая языковая неточность. У нас принято так обозначать какие-то запредельно ужасные вещи. То есть нечто такое, что как раз не находится за гранью добра и зла, а является попросту злом. За гранью добра и зла находится множество совсем простых вещей. Например, среднегодовая температура в Московской области, или время прибытия поезда Париж—Амстердам, или цвет фасада жилого дома в китайском городе Чэнду. Огромное множество вещей нашего мира находятся за пределами добра и зла.

БОРИС ПАВЛОВИЧ, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Сложно сказать. Различение добра и зла лежит гораздо глубже сознательного уровня. Нравственный закон по—прежнему не следствие, а причина. Он по-прежнему загадка, равная глубине звездного неба. А вот вещи, которые я назначаю «добрыми» и «злыми», меняются, это да. Конфигурация этих вещей зависит и от биографии, и от общественной ситуации. Но принцип, мне кажется, единый: то, что умножает любовь, есть добро. Я у Ольги Седаковой прочитал: есть вещи, которые выводят на простор, а есть вещи, которые пожирают время, пространство, свободу. В разной ситуации одна и та же вещь может служить разному. Но базовый принцип, вероятно, один. Как мама в детстве учила: надо быть на стороне слабого. Но вчерашний слабый может разжиреть и обнаглеть.

2. Свобода воли — добро или зло?

Свобода воли есть божественное установление. Без свободы нет любви, а любовь есть единственный движущий принцип. Без свободы не может быть добра. Но и зло может быть свободно выбрано. Это как дар жизни: кто-то ведь посвящает всю жизнь убийствам, разрушению. Но жизнь все равно чудо. Скажем так: у человека всегда есть возможность все испоганить. И эта возможность очень близкая, соблазнитель—ная. Мне иногда кажется, чтовся дрянь, которую совершают люди вокруг, это следствие как раз не свободного выбора, а инерции. Люди рады отдать свою волю сильному лидеру, принципам и убеждениям, наркотикам, страстям. И нужна очень сильная воля, чтобы не поддаться этой инерции. Как говорится, бежать со всех ног, чтобы просто оставаться на месте.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Я не верю, что искусство может изменить мир. Не красота его спасет, но и не наши спектакли убьют. Так и постмодерн с его симулякрами — это в первую очередь политика и экономика. «Общество спектакля» французского философа Ги Дебора — это же не про «Комеди Франсез». Искусство — всего лишь наглядное воплощение того, что происходит с обществом. Мне и в театре кажется ценным не сам спектакль, а «производство бытия», с ним связанное. Театр может изменить мир, но не структурой действия, а способом производства. Почему гениальная вещь завораживает? Потому что ты видишь своими глазами, что невозможное возможно. Именно это сжимает сердце, а не метафоры. Так что я занимаюсь инклюзивным театром, поэтическим театром, потому что это мой способ бороться с капитализмом. Я стараюсь делать театр, который сложно присвоить и продать. Капитализм — это и есть подлинный постмодерн: превращение чего угодно в товар, в пустые видимости. Капитализм прекрасно торгует Богом, войной и миром, правдой, мечтой и так далее. Посмотрите, в каких категориях идет разговор о возможном перемирии.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Ну, не знаю. Всю свою жизнь я борюсь за «сложного человека» — именно в миру, а не на сцене. Мне искусство нужно именно для того, чтобы учиться быть «сложным» и принимать чужую сложность. Это, кстати, сложно. И наоборот: в искусстве для меня тоже есть свое «черное» и «белое». Скажем, живое и мертвое. Халтура — мертвое. Риск — живое. И только вслед за этим различением добра и зла приходит рефлексия «сложности».

Если уж на то пошло, я переживу лапидарное искусство, а вот диктатура «простого человека» в обществе невыносима. А мир — он вообще вне категорий. Он не простой и не сложный. Он просто есть. Бытие есть, небытия нет.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Это дичь. В прямом смысле — все доцивилизационное.

Мне кажется, мы уже достаточно «приручили» это слово. Оно стало рабочей категорией, а раньше было чем-то клокочущим и неуправляемым. Вероятно, такой компенсирующий механизм: мир (не в смысле бытия, а в смысле человеческого общежития) сорвался с катушек, тонкая пленочка гуманизма и цивилизации сползает с глобуса, как шагреневая кожа. А мы на сцене сделаем хтонь артистом, реквизитом, сценографией.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Мы пришли к тому, с чего начали. Не нашего ума дело. Как и граница звездного неба, граница нравственного закона находится за горизонтом событий. А горизонт событий — он на то и горизонт, что добраться до него никак. Либо как с черной дырой: попадешь туда и перестанешь существовать.

РОМАН МУРОМЦЕВ, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Понятия о добре и зле с течением «моей жизни» совсем не изменились. Скорее, они уточнились и прояснились. Зло стало более многогранным, многообещающим и многолюдным. А добро всегда в меньшинстве и «константно» — одинокий Пьеро в сторонке с растекшимся make-up-ом, подбитым носом и кастетом в кармане.

2. Свобода воли — добро или зло?

Свобода воли — добро. Где свобода — там всегда добро. Но нужно быть осторожным и собранным — зло всегда сторожит за углом с перочинным ножом.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Сейчас, в 2025 году, отвечать на такой вопрос и размышлять о нем серьезно по меньшей мере — странно. Я чувствую себя глупо, неловко и максимально беззащитно в этой ситуации. Хочется спрятаться под стол-книжку и крикнуть: «Мама!» И совсем не хочется надевать на себя фетровую широкополую шляпу, брать в руки gitanes, рюмку сalvados, говорить: «papa» — и давай размышлять (грубо говоря). В этом есть фальшь и фарш, притворство и высокомерие. И какой—то березово-водочный цинизм.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Дихотомия пожрала всю ясность. Жизнь стала мутью. А так называемое «искусство» — изысканной плесенью. Нужно принять все во смирении.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонь — дурное слово. От него веет кикиморой, хурмой и болотом. «Хтонь» отсылает к противному банно-паучьему язычеству. Это любование мерзостью.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

«За гранью добра и зла» Купчино и канал Россия‑24. Это серьезно. А если в шутку, то «за гранью добра и зла» ничего не существует, там неинтересно и неэнергично. Там даже нет ветра, дождя и града. Кажется, «за гранью добра и зла» расположилось Райское местечко. Одним словом «Nuovo Cinema Paradiso», где круглыми сутками крутят со старых бобин нарезки с войнами, казнями и землетрясениями.

ДМИТРИЙ КРЕСТЬЯНКИН, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Мне кажется, что глобально этого не произошло. Иногда были иллюзии или шелуха, облепившая эти понятия, но в сути своей они остались на уровне ощущений неизменными. Когда ты делаешь подлость, ты чувствуешь, что делаешь подлость. А когда совершил что-то хорошее, ощущаешь внутри тепло. Другой вопрос, что это все субъективно и мое понимание добра может быть злом для другого человека. Это, наверное, стоит не забывать.

2. Свобода воли — добро или зло?

Мне кажется, что «свобода воли» — это умение или, если угодно, навык, который кем-то используется во благо, а кем—то во зло.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Я в этом ничего не понимаю, но думаю, что постмодернистская концепция в искусстве — это всего лишь попытка отразить постмодернистский мир. И поэтому, будучи зеркалом, она влиялалишь на тех, кто в это зеркало заглядывал.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Кто эти мы? Мы (если говорить про меня) не хотим.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонь — это когда слушаешь пост-рок вперемешку с дарк—эмбиентом в районе Мендеелевского поселка Тулы и смотришь в окно, на котором наклеен стикер — «Режиссер — АлексейБалабанов». Про категории и функции в искусстве я ничего не знаю.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

Бог и человеческая глупость.

ОЛЖАС ЖАНАЙДАРОВ, ДРАМАТУРГ

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Не думаю, что изменились. Допускаю ситуации, когда распознать в событиях, словах, поступках, намерениях добро и зло бывает сложно, особенно поначалу, — но в большинстве случаев я доверяю не разуму, а интуиции. У меня это устроено так, с самого детства. Есть ощущения внутри меня, которые позволяют сформировать отношение, дать оценку (опять же внутри себя, не стремлюсь ее навязывать). Причем не только к чему-то внешнему, но и к собственным порывам, мыслям, делам. Не знаю, как уж это назвать, этот внутренний прибор — думается, есть он, должен быть у каждого, — но, вслушиваясь, вглядываясь в него, в эту дрожащую стрелочку, которая качается либо вправо, либо влево, ты можешь для себя добро и зло идентифицировать. При этом вполне возможно, что в конкретной ситуации у одного человека стрелочка уйдет вправо, а у другого влево — и в этом они разойдутся, главное — не забывать с собой сверяться. Протирать стеклышко этого компаса, смазывать маслом проржавевшие детали(конечно, он требует ухода, а как же — иначе перестанет работать) и продолжать вглядываться: а что он там тебе показывает?

2. Свобода воли — добро или зло?

В голову сразу приходит затертая метафора про скальпель в руках врача и в руках убийцы. Что ж, теперь запретить все скальпели — отказаться от свободы воли, — раз этот предмет может повлечь за собой зло? Лежит себе на столе острый инструмент, сам по себе совершенно нейтральный. Прятать за семью замками его не нужно, но можно дать инструкцию, как им пользоваться, и сообщить, что будет, если ее нарушить. Кажется, это называется мораль и закон.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Хотя сам творчески и ментально принадлежу к другому лагерю, рос я в эпоху бурного расцвета постмодернизма, культа книг Сорокина-Пелевина, фильмов Тарантино, рейва и коллажей, полных морального релятивизма. И об этом не жалел, мне нравилось, возможно, потому что юность любит игру, бунт и харизму.

Но, я думаю, у мира нет правильного маршрута. Да, проехали по улице постмодернизма, яркой и дикой, загуляли—напились пивом, вас развезло, а вы не протрезвели, а продолжили ехать, сидя за рулем. Да, возможно, это повлияло, и, если бы мы поехали по другой, безопасной улице (только какой?), не вляпались бы. А если так все и задумано? Задумано, чтобы мы поняли, что пить за рулем нельзя. Нельзя, потому что можно попасть в катастрофу. И пиво не виновато, виноваты мы сами.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Полагаю, здесь нет противоречия. Искусство может быть и сложным, и ясным одновременно. Но ясным не потому, что автор тебе сказал, что вот это черное, а вот это белое. В хорошем произведении всегда есть лакуны, которые можешь заполнить собственным содержимым.

Искусство сродни книжке—раскраске. Контуры, обозначенные автором, дают ясность (в том числе моральную), а самостоятельный выбор цветов — ту самую сложность.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Хтонь непознаваема, неизбежна и неизбывна, она дает силы и одновременно делает своим рабом. Это «скрепы» в своем кровавом и радикальном изводе. Вспоминается эпиграф про чудище к нетленке Радищева, вот чаще всего хтонью, конечно, пугают. Не знаю, рассматривали ли ее когда—либо в положительном ключе. Но вообще, термин как будто исчезает из обихода и из искусства в том числе. Хтонь кажется категорией неизведанного, а сейчас эпоха всезнающих чат-ботов. Нас уже не пугает неизвестность — джипити всему найдет объяснение. Лавкрафт растворился в «черном зеркале».

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

То, что предшествует добру и злу. То, что может стать как тем, так и другим. Это ткань для пошива, огромный холст, горы грубых необработанных пород, то есть это всего лишь материал — и его много, намного больше, чем добра и зла. Но это не страшно. Есть с чем работать — может, еще получится слепить из него что-то хорошее.

ОЛЕГ ЛИПОВЕЦКИЙ, РЕЖИССЕР

1. Изменились ли понятия добра и зла в течение вашей жизни?

Вспомнив, что «Весь мир — театр», я скажу, что человечество все безудержнее трактует божественный замысел. Я бы даже сказал, трактует безбожно. А так как понятия добра и зла — это мощные инструменты для формирования общественных и личных установок, то мы видим, как сквозняк выносит в окна Овертона все моральные, этические и любые другие табу.

Лично для меня понятия о добре и зле не изменились с того времени, когда я начал осознавать себя как личность, способную делать выбор. И формирование этих понятий, конечно, произошло в семье.

2. Свобода воли — добро или зло?

Свобода воли не добро и не зло. Свобода воли — непременное условие ответственности. Если человек считает, что свободы воли не существует и все предопределено, то это снимает с него любую ответственность за последствия его поступков. Без свободы воли теряют смыслы любые законы и правила. И понятие вины. В принципе наличие понятия свободы воли, как ни парадоксально, это то, что удерживает мир от хаоса.

3. Амбивалентность добра и зла: имела ли влияние на состояние мира постмодернистская концепция в искусстве?

Что вы называете состоянием мира? Если вы говорите о событиях и процессах, то искусство, на мой взгляд, осмысляет, отражает или комментирует их, а не формирует. Если разговор о состоянии мира как о его физической форме, то конечно, ибо искусство и формирует внешность времени.

4. Мы хотим от искусства сложности, а от мира ясности в определении черного и белого. Как быть с этой дихотомией?

Никак. Обычно тот, кто применяет дихотомию к другим, сам себе разрешает гораздо больше.

5. Что такое хтонь? Хтонь как категория. Ее функция в искусстве.

Странный вопрос. Если это о личном восприятии слова с известным греческим корнем, то, наверное, это что-то темное, древнее, бессмысленное, мощное, практически неуязвимое. Функция в искусстве — это о выразительном средстве? Или о том, что мы иногда оценочно называем хтонью? Если о втором, то у хтони та же функция, что и у Барлога. Утащить Гэндальфа в ад. Если о первом, то как у любого выразительно средства — показать мир во всем его разнообразии.

6. Что находится «За гранью добра и зла»?

То, что невозможно оправдать ни положительными, ни отрицательными качествами. Ни верой, ни моралью, ни природой. Безумная деструкция.