«Бойня № 5, или Крестовый поход детей» (по мотивам романа К. Воннегута). Никитинский театр (Воронеж).
Режиссер Артем Устинов, художник Ася Бубнова

Как рассказывать о вой-не? «Это будет похоже на сон», — говорит Билли Пи-лигрим, главный герой «Бойни № 5» Курта Вонне-гута. На очень путаный сон, в котором сознание перескакивает от одного собы-тия к другому, будто не же-лая вспоминать все, что было, целиком. Потому что больно. Или потому что давно. Да еще и инопланетяне появляются в этой истории на своем летающем блюдце. Как будто и без них проблем мало… Как ставить спектакль по роману, в котором так рассказано о войне? Казалось бы, это невозможно. Текст абсолютно нетеатральный. Но каким-то чудом режиссеру Артему Устинову и команде удается сохранить атмосферу первоисточника, передать со сцены найденное и зафиксированное Воннегутом ощущение горячечного бреда неясного ума — и при этом не дать спектаклю развалиться на атомы. Сцены с лязгом врезаются одна в другую, «воспоминания» Билли Пилигрима наслаиваются и лезут буквально из всех щелей: из холодильника, духовки, посудомойки… Как анализировать спектакль, так поставленный по роману, который так рассказывает о войне? Глядя в оба и не жалея блокнота для заметок.

А. Клочков (Билли). Фото Д. Литвиновой

Курт Воннегут служил добровольцем во Вторую мировую, попал в плен и находился в Дрездене, когда американская авиация уничтожила город. Все описанные события он пережил сам. Читатель же видит их глазами Билли Пилигрима, который наделен необычной способностью — помимо своей воли, Билли путешествует во времени. Моргнул в 1944-м, очнулся в 1955-м и так далее. Еще он оказывается в психиатрической лечебнице, ему дают морфий, и его похищают пришельцы с планеты Тральфамадор. То есть пограничное состояние — температура рассказывания этой истории.

Декорация — огромный кухонный гарнитур с фасадами мятного цвета. В центре кухни — большой стол на колесиках, накрытый белой скатертью. А может, простыней. Он и обеденный, и операционный, и каталка в больнице (художник Ася Бубнова). Мы дома у Билли Пилигрима. Война давно закончилась. Медитативная, как перезвон поющих чаш, слегка космическая музыка убаюкивает (композитор Булат Абдуллин). Из ретрохолодильника мятного цвета Билли достает бутылочку кока-колы. Оригинальной. Наверное, она тоже путешествует во времени и прибыла к нам из прошлого.

Сцены из спектакля. Фото Д. Литвиновой

Главного героя играет Андрей Клочков, худощавый молодой человек с большими выразительными глазами. Его Билли смотрит на мир в основном со смесью испуга и любопытства. На нем — полосатая пижама, напоминающая лагерную робу. В полосатые пижамы и вариации на их тему (например, полосатый купальник Монтаны Уайлдбек) будут одеты все персонажи. Плен не дает о себе забыть. Он фон этой истории.

Такие дела.

Домашний покой нарушен душераздирающим звуком, чем-то вроде рева электрогитары. Напоминает одновременно и автоматную очередь во время расстрела, и разряд электрошокера, которыми раньше лечили в психиатрических клиниках. Этот звук неоднократно будет маркировать прыжки Билли во времени.

По телу Билли ползет красная точка лазерной указки. Он уже в 1944-м. На лице — растерянная улыбка: он только начал путешествовать во времени и еще не до конца разобрался, что к чему. Красная точка — уже на лбу. Снова гитарный разряд. Из холодильника вываливается кто-то сгорбленный — в противогазе, лишь наполовину экипированный, с голыми перебинтованными ногами, — похожий скорее на большую собаку, чем на человека. Он передвигается в основном на четвереньках — прячется от пуль. Это Роланд Вири (Кирилл Пчелинцев), который вытаскивает Билли из-под обстрела и спасает ему жизнь. Фонари, которые только что освещали кухню, теперь прочесывают местность. Американских военных обнаружили. Так Билли Пилигрим и Роланд Вири попали в плен. На сцену высыпаются еще несколько человек в шинелях. «Раз-два, раз-два, два, два…» — командует кто-то в громкоговоритель. «…Два, два… Два… дцать девять километров — ширина Большого каньона», — продолжает голос в громкоговорителе. Билли вновь прыгнул во времени и оказался в детстве, на экскурсии по Гранд-Каньону. Яркий свет заливает сцену. Люди сбросили шинели, улыбаются, фотографируют. Двое из них превратились в маму и папу Билли, а Роланд Вири обернулся их собакой Спотом. В громкоговоритель вещает экскурсовод… На уровне инсценировки текста многие прыжки во времени решены именно таким способом — какая-то фраза, слово или даже звук, применимый к обеим ситуациям, становится крючком, за который цепляются две сцены. Визуально место действия корректируется переменой освещения.

Сцены из спектакля. Фото Д. Литвиновой

В путаном сознании Билли появляется еще один американский военнопленный — школьный учитель Эдгар Дарби (Александр Габура), которого через два месяца после их знакомства расстреляют за кражу чайника. Он так и ковыляет с самого начала с этим закопченным чайником в руке. И мысленно «пишет» письма сыну, то есть читает монологи в луче прожектора, закурив папироску и прижав широкую спину в старой шинели к стене. Разряд электрогитары — и Эдгар Дарби оборачивается Элиотом Розуотером, с которым Билли лежал в одной палате в психиатрической больнице после войны. Расслабленный и чистенький, он держится с достоинством. Это Розуотер познакомил Билли с фантастическими книгами неудачника Килгора Траута о «маньяках четвертого измерения». У Воннегута — это никому не нужное чтиво в мягкой обложке, в спектакле бедняге досталось еще больше: его манускрипты распространяются в свитках, а именно — на рулонах туалетной бумаги.

Такие дела.

В памяти Билли всплывают и другие персонажи: бодрый Англичанин с великолепной выправкой и прикованным к лодыжке железным ядром (Кирилл Пчелинцев), набожная Мать в зеленом парике и с кислородным баллоном на тележке (Анна Силина), глупая жена Валенсия, намазанная зеленым кремом и для утолщения обвязанная с двух сторон подушками (Марина Демьяненко)… То, что всех героев играют только пять актеров, не просто необходимость для маленькой труппы Никитинского театра, это работает и на эффект потока не очень ясного сознания. Лица и события мелькают и смазываются, будто Билли крутится на карусели.

А. Клочков (Билли), А. Габура (Розуотер). Фото Д. Литвиновой

Артисты рисуют своих героев парой крупных мазков. Монтана Уайлдбек (Марина Демьяненко), актриса «очень приятных фильмов», которую тральфамадорцы привезли в качестве самочки для Билли, сначала грубо скандалит, а немного привыкнув к своему новому партнеру, смягчается и невесомо запрыгивает к нему на руки, застывая в эффектных позах. Подобную «художественную гимнастику» во время близости с мужем показывала и толстушка Валенсия в исполнении той же актрисы. Вор Поль Лазарро (Кирилл Пчелинцев) с ловкостью паука взбирается на столешницу, вьется вокруг Билли, обещая убить его через много лет, а потом бесшумно пятится обратно в шкаф, из которого появился. Пчелинцеву удается всех своих персонажей сделать особенно фантасмагорическими: перенесение отдельных черт одного героя на других (дурацким «скулящим» смешком Роланда Вири будут хихикать и Поль Лазарро, и сын Билли — Роберт) и, в некоторых случаях, зооморфная пластика работают на создание атмосферы кошмарного сна с нередкими для него мотивом двойничества и пугающими перевоплощениями.

Иногда Билли «выныривает» из омута своего сознания и превращается в Автора. Эти сцены сопровождаются театром предмета, который снимается незаметными зрителю камерами и транслируется на верхние фасады кухни. Фигурка лего, воткнутая во льды морозилки, — это Билли на войне, зимой 1944-го. Кадр укрупняется: фигурка и глаза Автора остаются в нем один на один. Вареники в кипящей воде — скукоженные тела американских военнопленных под горячим душем во время санобработки. Автор рассказывает об этих эпизодах тихо, безэмоционально, безучастно. В той тональности, в которой написана книга. Ведь написана она, как говорит сам Воннегут, «соляным столбом» — человеком, который зачем-то обернулся посмотреть на катастрофу и так теперь всю жизнь и оборачивается. Вот Автор светит фонариком на стеклянные бутылки и стаканы — они отбрасывают на стены фантастические блики, становятся метафорой великолепной архитектуры Дрездена. Билли знал, что скоро город уничтожат и большинство людей в нем погибнет, тихо говорит Автор, — и свет фонарика скользит дальше в темноту, выхватывая из нее лица.

Такие дела.

А. Габура (Розуотер), А. Клочков (Билли). Фото Д. Литвиновой

Фразой «такие дела» роман испещрен вдоль и поперек. Она отражает мировоззрение тральфамадорцев, живущих в четырех измерениях. Для них время не линейно: они находятся одновременно в прошлом, настоящем и будущем и могут сами выбрать момент, который желают созерцать. А потому и смерти для них нет: если кто-то умер в этом моменте, нужно просто сказать «такие дела» и переключиться на тот, где этот человек еще жив. Эта теория должна утешить Билли и помочь принять все, что происходит в мире, в особенности — войны. В спектакле же все первое действие главный герой проводит в мучительном неведении: инопланетяне не упоминаются вплоть до второго акта. Поэтому театральный Билли получается более человечным, чем книжный. Глядя на расстрел Дарби, он протягивает к нему трясущиеся ручонки, прежде чем тот падает замертво. Предвидя смерть Валенсии, Билли умоляет жену не ехать на машине, ведь он знает, что она попадет в аварию и надышится выхлопными газами. Он без остановки тараторит: «Пообещай, что не умрешь». Но случается то, что и должно было случиться, и тогда Билли отвязывает подушки от ее тела, позволяя ей с легкостью пушинки покинуть сцену, а сам неистово кричит в них и выдирает из них перья. Этот Билли пока еще не преисполнился идеи вечной жизни. Ему пока еще не все равно.

В книге события нанизаны «как бусы на нитку» и все бусины — примерно одинакового размера. В спектакле же расставлены эмоциональные акценты. Самой завораживающей сценой становится бомбежка Дрездена. Она ошеломительно красиво сделана. Это тот случай, когда умом понимаешь, что надо бы ужаснуться, но не можешь оторвать глаз.

Бомбардировка Дрездена соединяется с авиакатастрофой, в которой выжил только один человек — Билли Пилигрим. Билли открывает дверь холодильника — его зияющий проем очень похож на открытую дверь самолета — и заходит внутрь. Темнота, слабые всполохи света. Голос стюардессы методично рассказывает про спасательные жилеты и кислородные маски, а голос Автора так же спокойно — о том, что американские военнопленные прятались от авианалета в подвале Бойни № 5. Ансамбль оптометристов «Четырехглазые подонки» поет для пассажиров на борту вариацию на песню «Солнце взойдет» Геннадия Гладкова и Юрия Энтина, а в это время вся декорация тонет в ослепительном контровом свете (художник по свету Павел Бабин). Огненная заря поднимается над кухней, пробивается через щели в фасадах. Зарево превращается в пламя апокалипсиса, пульсирующее вспышками взрывающихся бомб, а гул летящих самолетов и вой сирен смешиваются вместе с голосами оптометристов в одно оглушительное месиво, после которого — только писк в ушах.

М. Демьяненко (Монтана Уайлдбек), А. Клочков (Билли). Фото Д. Литвиновой

Во втором действии наконец появляются тральфамадорцы. На них — футуристические очки и розовые резиновые перчатки, они держат руки кистями вверх, как хирурги на операции, и подергивают пальцами в ритме сердцебиения. Сходство с докторами неслучайно — Билли попадает к инопланетянам сразу после авиакатастрофы. Возможно, они привиделись ему во время наркоза, когда настоящие врачи боролись за его жизнь. Разговаривают тральфамадорцы тоже необычно: не по одному, а все сразу — они эхом вторят друг другу.

Решение отодвинуть инопланетян ближе к финалу делает первый акт стройным и понятным для зрительского восприятия. Во второй же, который длится всего сорок минут, помимо будней Билли на Тральфамадоре, включены его встреча с дочерью и старухой-матерью из начала книги, разговор с сыном, который воюет во Вьетнаме, знакомство с Рэмфордом в больничной палате — и в какой-то момент это начинает казаться попыткой досказать все недосказанное. Режиссер проявляет настойчивость в стремлении сохранить все линии романа. Но все-таки книгу можно отложить и вернуться к ней спустя время, а для одного театрального вечера впечатлений, особенно так плотно нагруженных ассоциациями, кажется, многовато. По крайней мере для восприятия простого землянина.

Такие дела.

Наивный Билли как-то спросил у тральфамадорцев: «Получается, глупо думать, что можно избежать войны?» Один из тральфамадорцев не выдержал и выбежал с громкоговорителем прямо в зрительный зал. Обращаясь к публике, он сказал, что войны случаются и у них на планете, но сделать с ними они ничего не могут, а потому просто не обращают на них внимания. «Мы их игнорируем. Мы проводим вечность, созерцая только приятные моменты. Как сейчас. Это то, чему земляне могли бы научиться у нас, если бы постарались». Он оглядывает зал. «Такие дела», — зло добавляет он.

«Такие дела», — усердно повторяет Билли, глядя на своего убитого сына, сержанта «зеленых беретов». «Мальчик, скажи „такие дела“ — и они все будут живы». Но ни сын, ни те, кого Билли знал в Дрездене, не оживают. Потому что в реальности это так не работает.

Однако и земное понимание жизни, и тральфамадорское кое в чем совпадают. Войны случаются. Но они заканчиваются. Будут и другие мгновения. Жаль, что не для всех.

Ночь пройдет,

пройдет пора ненастная,

Солнце взойдет.

Октябрь 2024 г.