«Коридор». Пермский Театр-Театр (Сцена-Молот).
Режиссер и художник Дмитрий Волкострелов

М. Мударисов в спектакле. Фото Н. Чунтомова

«Говно!» — произносит, открывая дверь, эксцентричная девушка с сигаретой в зубах и бутылкой вина в руках; она бежит по коридору и выпрыгивает в окно. Репликой «Merdre!» (с французского «дерьмо» с одной лишней «r») начинается пьеса Альфреда Жарри «Король Убю». И это не единственная отсылка и подмигивание «своим» в новом спектакле Дмитрия Волкострелова.

«Коридор» — больше чем название, это главное действующее лицо, столп и утверждение коммунального советского быта. Эту нехитрую постройку возвели на месте театрального зала и сцены. Выкрасили в ядовитый зеленый (низ) и белый (верх). Пол покрыли дешевым линолеумом. В коридор ведет входная дверь, а замыкает эту слепую кишку «советского бедного» окно с горшками герани. Из коридора шесть дверей — в комнаты, туалет и кухню.

Действие разворачивается в течение одного дня. Спектакль двухчастный. Его восприятие зависит от того, из какого места публика стала «подглядывать» за его персонажами. В первой части зрители сидят прямо в коридоре, словно бы они пришли на прием к врачу в поликлинику или в бюрократическое учреждение. Во второй — они меняются местами с той частью публики, которая сидит вне коридора и наблюдает за подноготной коммунального быта как бы со стороны квартир жильцов.

«Коридор» густонаселен. В спектакле задействованы шесть актеров, на каждого приходится по шесть персонажей — их в «Коридоре» тридцать шесть. Они то входят, то выходят через входную дверь. Появляются и исчезают в недрах своих жилищ. Некоторые умудряются залезть или выйти через окно. Каждое появление героя — это стендап, а коридор — подиум для нескольких секунд славы.

Вот красотка, спеша с утра на работу, замечает оставленные цветы на ручке двери и произносит: «О, сюрпрайз!» Домохозяйка с двумя тазами белья злобно шипит: «Родишь — узнаешь!» Сантехник из туалета кричит в сторону кухни: «Текет?» Странноватая женщина бормочет себе под нос: «Настенька, вы забываетесь!» Школьница, закрывая дверь, сообщает: «Я на часок». Некоторые персонажи, как доктор с врачебным саквояжем, уходят с подиума «Коридора», бросив одну-единственную реплику: «Врача вызывали». Другие возвращаются, как миловидная школьница с улыбкой на лице, под ночь.

Л. Прохоренко в спектакле. Фото Н. Чунтомова

По ходу наблюдения за густонаселенным ульем становятся заметны и некоторые особенности этого места. Коммуналка наполнена всевозможными звуками. Они в «Коридоре» полноценные участники действия. Здесь почти никогда не бывает тихо. За дверями играет музыка, плачет ребенок, шкварчит сковорода, смывается вода в туалете. Но при этом одни персонажи одеты по моде 1930-х и 1950-х годов, а другие — по моде 1980-х и 1990-х. Интеллигент в халате и с сеточкой на голове выкручивает лампочку из коридора и тибрит ее. Спустя какое-то время другой персонаж в трениках и майке вкручивает лампочку. Гопница из девяностых, одетая в синие чулки и джинсовую юбку, долбит ногой в дверь и, когда ей открывают, кричит: «Ты че?» И слышит в ответ грубый мужской голос: «Да ниче!» Музыка из пятидесятых сменяется чем-то роковым из девяностых. В «Коридоре» гуляет сквозняк из прошлого, настоящего и будущего, но это никак не сказывается на нравах его обитателей. Каждый из них сам за себя. И все против всех.

Первая часть спектакля начинается утренней мелодией из радиоточки, а завершается с наступлением сумерек. Свет постепенно гаснет, а когда включается, публика встает со стульев и перемещается за периметр коридора. И наоборот: та часть публики, которая сидела там, переходит в коридор. Действие повторяется заново. Только сейчас мы видим… нет, не обитателей бедных комнат коммуналки и их быт, а актеров, которые искусно меняют свое амплуа, готовятся, гримируются, помогают друг другу, уходят с подиума «Коридора», — всю эту нехитрую театральную кухню.

К. Мударисова в спектакле. Фото Н. Чунтомова

Актриса Анастасия Панова, одетая в меховую шапку, пальто и сапоги, как главная героиня фильма Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!», выходя из своей комнаты, произносит: «О, сюрпрайз!» На стене появляются титры: «Зельма Борисовна Верба (1954–2040), деменция». Отыграв роль Вербы, Панова переодевается в школьницу. На стене титры оповещают: «Евгения Евгеньевна Шустрик (1939–2029), естественная смерть». Прием будет воспроизводиться при появлении других героев коммуналки. Первый сантехник утонет, а второй не вернется с СВО (обоих играет Алексей Корсуков).

Гопница из девяностых (Кристина Мударисова) умрет в 2056-м от вируса. Художница Инга Канева (Людмила Прохоренко) — в 2024-м, потому что пьяная выпадет из окна (это она произносит фразу «Говно!»). Сотрудника военкомата Дмитрия Ахметовича Расулова (Марат Мударисов), который зашел в коммуналку со словами: «А Евгений Саныч Базин здесь проживает?» (и не тот ли самый это Базин, которому в финале фильма «Курьер» дарит пальто главный герой?), зарежут на заправке в Новом Уренгое. Интеллигент, дважды умыкнувший лампочку из коридора (Степан Сопко), скончается от удушья из-за аллергии на рыбу.

Отчего зрителям сообщают о насельниках коммуналки такие скупые сведения, непонятно. Можно предположить, что незначительность и случайность всего происходящего должна уравновешиваться неким умозрительным нарративом, выраженным Державиным в стихах «река времен в своем стремленьи уносит все дела людей… а если что и остается… то вечности жерлом пожрется и общей не уйдет судьбы». Но с таким же успехом на экране могли бы демонстрироваться титры о том, что художница Инга Канева в детстве переболела свинкой и корью, а Дмитрий Ахметович Расулов, до того как стать сотрудником военкомата, был безответно влюблен.

Сцена из спектакля. Фото Н. Чунтомова

Идея «осмыслить пространство коридора» появилась у режиссера Волкострелова после просмотра тотальных инсталляций Ильи Кабакова. Коммуналка — самый узнаваемый образ московского концептуалиста, к которому он обращался на протяжении нескольких лет. Правда, в этих тотальных инсталляциях — пространственных композициях-лабиринтах, снабженных огромным количеством текстов, — совсем нет людей. Они совершенно пусты, а о том, кто их населяет, зрителям сообщают тексты.

У Кабакова коммуналка — это метафора советской жизни. Коллективной жестокости и одичания. Ее центральный образ — коридор и кухня. Места пересечения соседей, узнавания новостей, передачи сплетен, их перебранок, наконец. Жить в коммуналке невозможно. И покинуть ее — тоже. Правда, персонажу одной из самых известных инсталляций Кабакова это сделать удалось — «Человек, улетевший в космос из своей комнаты».

Эти рассуждения художника Кабакова совершенно не интересуют режиссера Волкострелова. Он заворожен обыденными ритуалами. Его «Пермских богов» — первый спектакль для Сцены-Молот — можно описать одним розановским афоризмом: «„Что делать?“ — спросил нетерпеливый петербургский юноша. Как что делать: если это лето — чистить ягоды и варить варенье; если зима — пить с этим вареньем чай». Герои «Пермских богов» — крестьяне — совершают рутинную сезонную работу. Женщины — шьют, вяжут и варят варенье. Мужчины — носят воду, чинят, карабкаются вверх по лестнице, смазывают лыжи. Но и здесь режиссеру Волкострелову понадобилось ввести дополнительный «возвышенный» нарратив. Прервав свои житейские заботы, крестьяне начинают читать стихи о русской природе.

Зрители в коридоре коммуналки. Фото Н. Чунтомова

Для монооперы «Человеческий голос» в Пермском театре оперы и балета Волкострелов придумал нетривиальный ход. На сцене сопрано Надежда Павлова исполняет оперу Пуленка на либретто Жана Кокто: молодая женщина общается по телефону с бывшим возлюбленным, тот говорит ей, что собирается жениться на другой, а она ему — что пыталась покончить с собой. При этом на экране демонстрируется видео, на котором женщина средних лет (все та же Надежда Павлова) после работы приходит в свою однокомнатную квартиру, готовит ужин, ест, включает телевизор, пьет чай, вяжет, выключает телевизор, идет в ванную и принимает горсть таблеток. Мы не знаем причины, не понимаем логики ее поступков — режиссер не дает нам никаких подсказок, сосредотачиваясь на ежедневных рутинных действиях героини.

«Коридор» — продолжение исследования обыденных ритуалов. Коммуналка Кабакова — это одновременно и тюрьма, в которой все друг у друга на виду, и убежище, где можно скрыться от репрессивной тоталитарной машины. Заполнив пустоту тотальной инсталляции актерами, Волкострелов превратил коридор коммуналки в подиум, на котором архетипические персонажи (сантехник, художница, многодетная мать, отец-одиночка, интеллигент, старушка и так далее) совершают ритуализированные действия. Но и по другую сторону коридора публика видит, как сами актеры совершают привычные действия, переодеваясь или приклеивая усы. Режиссер Волкострелов создает как бы эффект отзеркаливания — когда персонажи и актеры сливаются в ритуальном танце по обе стороны коммунального коридора.

Май 2024 г.