П. Пряжко. «Закат». Дом культуры «ГЭС-2».
Режиссер Дмитрий Волкострелов

Показы спектакля «Закат» начинаются в разное время: с каждым днем неизбежно раньше и раньше. В последний день лета закат начался в 18:12. На террасе ГЭС-2 возле березовой рощи так хорошо и прохладно, что завидуешь актерам, сидящим там за столиками и в шезлонгах — мы, зрители, находимся в зале и смотрим на них через стекло. Таймеры на мониторах сообщают, сколько минут осталось до захода солнца. Этот обратный отсчет перед наступлением сумерек вначале создает напряжение, ощущение надвигающегося конца, но в финале мониторы сменяют черный фон на белый и сообщают, что восход через десять часов. Между этими сообщениями проходит час с небольшим, а закат в итоге «играет» не предвестника катастрофы, а самого себя — просто становится живой декорацией.

Сцена из спектакля. Фото Г. Бергала

Программка обещает зрителю соавторство. Но если быть точным, зритель в этом проекте занимается скорее монтажом: десять звуковых каналов, которые можно переключать, как захочется, или вовсе выключить. Мы видим всех, а по желанию можем и подслушать кого-то, нажав кнопку на пульте. Это не всегда диалоги. Некоторые сидят в одиночестве, и на их канале мы ловим голосовые сообщения в мессенджере, или подкаст в их наушниках, или онлайн-созвон с психотерапевтом, или эзотерический вебинар. Причем слышим не только героя перед нами, но и его невидимых собеседников.

А дальше предметом исследования проекта становится мое собственное внимание. Кого я буду слушать? С кого начать? Внешний образ влияет на то, кого я выберу? Кому принадлежит голос, который я сейчас слышу? Как часто я буду переключать? Буду ли я возвращаться к кому-то из героев?

Каждому зрителю нужно было для себя как-то решить эти задачи. Прежде чем я поделюсь собственным опытом — немного математики. Не смогла посчитать точное количество актеров на террасе, поскольку некоторые еще были за «кадром», а мы слышали только их голоса. В программке их одиннадцать, плюс еще пять голосов. Звуковых каналов десять. На канале номер 0 — тишина. Канал номер 10 — музыкальный, Елизавета Ланькова играет на флейте, периодически добавляя вокальные партии. Остальные каналы передают звуковую среду каждого персонажа или группы на террасе.

Таким образом, есть несколько путей взаимодействия с проектом «Закат»:

1. Целый час переключать по очереди все каналы, слушать вырванные из контекста фрагменты, и ни одна беседа не будет прослушана полностью.

2. Выбрать себе одного человека или группу и все время слушать только их.

3. Просто смотреть на всех, включив музыкальный канал.

4. Смотреть на всех в тишине.

5. Прийти на спектакль одиннадцать раз, чтобы испробовать все способы и послушать все каналы от и до.

Я уверена, что режиссер Дмитрий Волкострелов не рассчитывает на безумцев, которые придут одиннадцать раз. Более того, это бы разрушило само содержание проекта, состоящее, конечно же, не в историях, которые звучат на террасе. «Закат» — инструмент взаимодействия с реальностью (вернее, ее имитацией), который на один час дается зрителю, чтобы тот что-то понял про себя, собственное внимание и «законы слушания». Да, для чистоты эксперимента понадобилось бы настоящее кафе и прослушка реальных людей, но тогда театральность «выходит из чата» (а входит незаконность). Здесь же мы все-таки сидим в зале, а актеры знают, что на них смотрят, и, как бы буднично ни звучали их голоса, они играют написанные Павлом Пряжко роли. Стоит ли уточнять, что слово «истории» я употребляю тут довольно условно — Пряжко не занимается сюжетами, а, скорее, берет в рамку некие состояния реальности и представляет их зрителю. Такой способ работы с текстами вполне отвечает правилам игры с переключением каналов — нам не должно быть важно, с чего все началось и чем закончится. Как проходить мимо окна дома и ненадолго заглянуть в него.

Для меня такая ситуация — небольшой стресс. Я никогда не могла слушать радио, потому что возникала тревога, что я все время что-то пропускаю. То же самое с телевизором: в те далекие времена, когда его можно было смотреть, а в моих руках оказывался пульт, я не могла остановиться на одном канале, зная, что в эту же секунду по остальным идет что-то еще и я это упускаю. Ситуация подсматривания через стекло и подслушивания за людьми, так похожими на реальных посетителей террасы, отдает вуайеризмом, поэтому включается адекватное этой ситуации чувство — любопытство. Парочка на свидании делится скучными анкетными описаниями своих увлечений, мужчина взахлеб рассказывает собеседнику в телефоне об опыте познания индуизма, две девушки в преддверии фотосессии подбирают образы на Pinterest. Все это перформанизировано тем, что мы находимся в ожидании захода солнца. Время заката и пределы террасы — границы, внутри которых зритель может конструировать свой опыт этого вечера.

Как сконструировала его я? Сразу скажу — довольно скучным способом, связанным с личным комфортом. Несмотря на мое убеждение в том, что театр не должен быть удобным, а режиссер Дмитрий Волкострелов уж точно не из тех, кто обслуживает территорию зрительского комфорта, мне была дана возможность осуществить эту настройку под себя, и я ею воспользовалась. Может быть, в этом и состоит вызов спектакля: вот приходит зритель, как будто готовый прикоснуться к новому, неудобному и непознанному, но, как только появляется шанс пересесть туда, где помягче, он тут же это делает. Я немного послушала всех по очереди, на это ушло около половины времени. Затем вернулась к паре Инна Сухорецкая — Александр Усердин, чья беседа напоминала любой разговор в театральной курилке или в гримерке после репетиции. Там и профессиональное — кто на каких пробах побывал, с каким режиссером интересно работать, где какие гонорары, и личное — болезни, поступление ребенка в музыкальную школу, походы на родительские собрания и т. д. Оставшиеся полчаса до захода солнца я слушала эти незамысловатые разговоры с кучей знакомых мне фамилий и локаций. И, конечно, продолжала думать о том, что не прошла испытание: может, в эти же минуты могла бы что-то узнать про раскрытие чакр и расклад линий судьбы или присоединиться к прослушиванию подкаста о хонтологии?

Сцена из спектакля. Фото Г. Бергала

Разнообразие типажей на террасе позволяет каждому найти свой привычный уголок или хотя бы тот, что не противно слушать. О том, чтобы, забыв все на свете, внимать с раскрытым ртом, вообще речи не идет — герои написаны так, что сложно попасть под их обаяние. Но каждый образ тут — лишь фактура, а не проблематика, с которой зрителю пришлось бы иметь дело в спектакле «классической» формы, где мы не можем отключать определенные линии. Если бы я смотрела спектакль, в котором были бы проблематизированы пускай самые чуждые мне явления, у меня был бы шанс подключиться к теме и через некоторое усилие в итоге увлечься, чтобы потом вычленить уже смыслы, свободные от привязки к конкретному социальному образу. Но на «Закате» я предпочла остаться в знакомой для меня среде. Именно среде, а не сюжете — задачи извлечь из беседы двух актеров какие-нибудь смыслы, влияющие на спектакль в целом, не стоит.

Поскольку каждый канал — это просто вырванный фрагмент жизни (ну, или игры в жизнь), зритель не может подобраться к этим ситуациям семиотически. Мы анализируем целое, а не его части — для взаимодействия с каждым отдельным каналом в игру включаются не рациональные инструменты, а ощущения или какая-то обостренная созерцательность, чуткость. Как бывает, когда мы в чужом городе или стране можем остановиться на улице, чтобы послушать ее гул, полюбоваться видом домов, понаблюдать за птицами на площади, за бегущими по делам жителями или смотреть с балкона за проезжающими автомобилями. В своем городе мы редко или никогда так не делаем. А если садимся за столик на террасе, то становимся таким же человеком с подкастом в ушах или вебинаром в ноутбуке, но вряд ли целый час слушаем, о чем говорят по соседству. В статье «Недопроявленное» (ПТЖ. 2016. № 85) критик Кристина Матвиенко писала о том, что драматург Павел Пряжко меняет авторскую оптику, из демиурга превращаясь в медиатора «между тайной жизни и ее репрезентацией на сцене». В «Закате» Пряжко остается таким медиатором, а Волкострелов предлагает некую дегустацию. Только кому-то из зрителей может не хватить смелости и антропологического интереса к этим тайнам прикоснуться, и он выбирает то, что особой тайной для него не является. При этом общий замысел проекта — чуть притормозить ежедневный марафон жизни и просто понаблюдать за разными людьми на закате — сохранился для всех дегустирующих. А дальше уже все зависит от степени свободы каждого. Вспоминаю говорящее название легендарного спектакля Волкострелова, где мы наблюдали, как он смотрит фотографии на экране, — «Я свободен». А я — нет. Я стремлюсь прибиться к привычной среде. Репрессивный режиссерский жест смог бы заставить меня слушать то, что я не хочу, но «Закат» в этом смысле добрый, бережный ко мне. Так что я просто смотрела на кусочек неба и слушала то, что привыкла слушать и в жизни без наушников. И радовалась возможности выбирать без принуждения.

Сентябрь 2024 г.