В. Ясенович. «Постскриптум». Камерный Театр Малыщицкого.
Режиссер Александр Худяков

«Постскриптум» Александра Худякова — документальный спектакль-исследование явления «Синий кит», игры в соцсетях, направленной на самоповреждения и суицид. Она была популярна среди подростков в 2015–2017 годах. Ее участники выполняли определенное количество заданий: пятнадцать, двадцать пять, но чаще всего — пятьдесят. Это своеобразная отсылка к популярной в то время книге «50 дней до моего самоубийства» (2012) российской писательницы из Астрахани, пишущей под псевдонимом Стейс Крамер.

События спектакля происходят в 2019-м, когда все думали, что «мода» на «Синий кит» прошла. Отсюда название «Постскриптум»: после завершения истории, после финальной точки постскриптум дает возможность переосмыслить события прошлого, углубиться в них, попробовать проанализировать причины и психологические механизмы, приводящие подростков в «группы смерти». Проблема в том, что популярность игры прошла, но она сама продолжается и, скорее всего, будет продолжаться, пока в обществе есть люди, столкнувшиеся с непониманием и насилием, получившие психологические травмы.

С. Грунина (Виола). Фото А. Коптяева

«Постскриптум» — режиссерский дебют Александра Худякова. Он задумал спектакль еще в 2019 году, изучал материал, складывал спектакль постепенно. Худяков стал одним из первых, кто в театре открыто заговорил о подростковом суициде из-за непонимания и травли в обществе. В европейском банке современной драматургии пьес о подростковом суициде немало, у нас есть «Это все она» Александра Иванова, пьеса Екатерины Бизяевой «Март и Слива» (2017), в которой так же, как и в «Постскриптуме», затрагивается тема «групп смерти». В центре — подросток Слава, называющий себя Сливой. Над ним никто не издевается, он не подвергается травле, но чувствует себя чужим, ненужным и одиноким. Его единственный друг — некий Mr. Blood, который переписывается с мальчиком и склоняет его к суициду, говоря, что тот особенный и потому должен умереть, бросив вызов обществу и отомстив ему. Но пьеса смертью не заканчивается — Сливу спасает мать.

В основе пьесы «Постскриптум» Виктории Ясенович — реальные переписки людей: кураторов, которые заставляли подростков заниматься селфхармом и доводили их до смерти; игроков («китов»); волонтеров («дельфинов»), которые стремились предотвратить массовые самоубийства, следили за кураторами, выводили из игры участников. В «Постскриптуме» действие разворачивается и раскрывается с разных точек зрения.

Спектакль открывается обращением актера Ивана Вальберга к зрителям. Он как бы готовит их к просмотру, вводит в контекст, кратко рассказывает о «Синем ките»: что это за игра, какие у нее правила, почему люди сначала восприняли ее как какую-то городскую легенду. В Википедии (РКН: иностранный владелец ресурса нарушает закон РФ) действительно сказано: «Существование этой игры не подтверждено до сих пор», несмотря на то что известны настоящие переписки ее кураторов и участников. Это усиливает важность проблематики «Постскриптума». Пора наконец понять, что «Синий кит» и другие подобные группы не являются чьей-то выдумкой, существовали на самом деле. Подростки массово в них вступали, и если не совершали самоубийство, то выходили из игры с еще более серьезными психологическими травмами. Спектакль показывает, что страдания и смерти детей — реальность, а не миф и пора обратить на это внимание. Аудиозаписи, использованные в «Постскриптуме» (саунд-дизайнер Анастасия Флойт), и изображения, которые транслируются на пол, как диафильмы (видеохудожник Феодосия Варвара Рейпольская), взяты со страниц участников игры в социальных сетях, а материалы предоставлены Молодежной службой безопасности, волонтерским движением.

Первая часть спектакля представляет собой диалоги актеров от лица прототипов, а вторая предполагает общение зрителей с командой спектакля: режиссером, психологом, волонтером. В течение часа каждый может поднять руку и задать вопрос. Модерирует обсуждение актер Иван Вальберг, исполняющий в первой части спектакля роль волонтера Леонида. Он выбирает зрителя, который будет высказываться, и спрашивает, кому адресован его вопрос: режиссеру или психологу, например. В основном зрители обращались к волонтеру Леониду, и часто вопросы шли от родителей подростков. Они хотели узнать, как обезопасить детей от вступления в «группы смерти» и какими способами можно вычислить кураторов. Леонид, отвечая на вопросы, отчасти раскрывал судьбы реальных участников игры: взрослые (родители, учителя) долго не обращали внимания на их проблемы, не замечали порезы на их телах или делали вид, что не замечали, потому что так проще…

В первой части спектакля показаны трое кураторов «Синего кита» (Ника — Вероника Алмакаева, Виола — Светлана Грунина, Эммет — Владислав Мезенин) и две участницы (Тина — Татьяна Ишматова, Маша — Полина Диндиенко). Есть и еще один герой, который не входит ни в одну группу, — парень с никнеймом Ева (Максим Шишов).

М. Шишов (Ева), Т. Ишматова (Тина). Фото А. Коптяева

Шесть человек располагаются на стульях по периметру сценической площадки, где с каждой из четырех сторон сидят зрители. Не сразу их можно заметить в толпе, они как бы растворяются в ней, сливаются с пространством благодаря темной одежде (художник по костюмам Надежда Лопардина). Такое расположение актеров в спектакле становится условным обозначением разных точек зрения — каждый занимает свою позицию. Кураторы и участники ограничены в своих передвижениях по сцене, за исключением отдельных эпизодов, иллюстрирующих процесс игры: двое или несколько героев выходят в центр, в никем и ничем не заполненное пространство.

П. Диндиенко (Маша), В. Мезенин (Эммет).

Двигается только волонтер Леонид — Иван Вальберг. Причем в центр вместе со всеми он никогда не выходит и все время пребывает «за границей» — за стульями, он не попадает в условное пространство игры, внутренних переживаний кураторов и участников, а смотрит на ситуацию абстрагированно, находится над ней. Он становится своеобразным ведущим сценического действия, подходит к каждому герою и, стоя позади, рассказывает его историю, в то время как тот поднимается со своего места. Леонид произносит имя, возраст героя, называет причину, подтолкнувшую его к мысли о суициде. Или — почему он решил стать куратором. И куратор, и участник оказываются жертвой неразрешимыхситуаций, с которыми они не в состоянии справиться. У каждого из них стартовая точка одна, но два возможных пути: стать либо «китом» и выполнять задания, нанося себе телесные повреждения; либо куратором и получать удовольствие от мучения других, осознавая, что страдаешь не один.

Герой Ивана Вальберга не размышляет, а дает информацию. И каждый раз перед зрителем вскрывается новая травма: 14-летняя Маша с заниженной самооценкой и страхом быть отвергнутой; 17-летняя Тина, которую два года назад изнасиловали и держали в сексуальном рабстве; 22-летняя Виола, страдающая параноидальным психозом и возжелавшая спасти мир, помогая тем, кто хочет умереть; 15-летняя Ника, которая долго терпела травлю со стороны матери и выработала негативный защитный механизм — убивать тех, кто мучится, потому что они недостойны жизни.

Актеры пытаются взаимодействовать со зрительным залом через своих персонажей, но делают это едва уловимо. Ограниченные в физических передвижениях, они, стоя на своей точке, постоянно поворачиваются вправо, влево, назад, стремятся охватить взглядом всех, достучаться до каждого. И зрителям приходится делать нечто похожее — то смотреть на кого-то одного, то резко поворачиваться в сторону другого. Возникает охват всего пространства — замкнутого помещения, в котором тебя повсюду окружают «глубоководные киты» (художник по свету Юрий Соколов): в темном зале возникают красные лучи, словно кровавые сети, в которые кураторы ловят «китов»; проекция высвечивает линии, обозначающие в полу спираль, поглощающую, затягивающую в себя всех, кто вступил в игру. Актеры, опутанные красными сетями, в темноте зала — словно молекулы в броуновском движении. Звучит обволакивающая мелодия, создающая ощущение тревоги, погружения во что-то глубокое и опасное. Параллельно возникают ассоциации с морем, чем-то глубинным, первостихийным. Характеру этой мелодии отчасти соответствует и сущность самих кураторов, которые сначала ласково и аккуратно заманивают участников в игру, делают их «китами», а затем поглощают. В одном из эпизодов, пока все герои в темноте ходят по сцене, Ника—Алмакаева выкрикивает задания, которые за ограниченный срок должна выполнить Маша—Диндиенко. Действие постепенно разгоняется, мелодия звучит громче, люди начинают ходить быстрее, красные лучи становятся ярче — пространство в буквальном смысле накаляется. Ника и Маша подстраиваются под меняющийся темпоритм, действуют громче и быстрее. Но «взрыва» не происходит. После прозвучавшей эхом фразы «я нашла рельсы» все стихает само собой. Маша дошла до последнего, пятидесятого задания.

Задания кураторов ни разу не повторяются. Лишь первое становится общим для всех будущих участников игры и является «пропуском» в ее мир — нужно вырезать на руке кита, доказав преданность своим кураторам. В течение всей первой части спектакля звучат самые изощренные и жестокие методы селфхарма: сделать лезвием глубокие порезы на руках от запястий до локтей, на животе, на шее, на внутренней стороне колена, где кожа более чувствительная, причем кураторы каждый раз говорят, сколько их должно быть, называют конкретное число: двадцать восемь, сорок семь, девяносто шесть, сто восемьдесят… Но некоторым и этого мало: Виола, например, желая показаться не банальной, прикажет Тине вылить на раны уксус, чтобы возник ожог.

В. Мезенин (Эммет), С. Грунина (Виола). Фото А. Коптяева

Помимо «дельфина» Леонида, который не вступает в игру, а помогает подросткам не вестись на манипуляции кураторов и таким образом спасает их от самоубийства, есть еще один выбивающийся из общей группы герой — это молодой человек Ева. Его позиция неясна. Это потерявшийся, запутавшийся в жизни герой, как и многие другие. При этом Ева с кем угодно может выйти на контакт, выстроить диалог в зависимости от того, кто перед ним: куратор, «кит» или «дельфин». Кажется, что с первыми он ведет себя как психолог, в то время как в разговоре с Леонидом Ева напряжен, испуган, потому что не хочет сдавать «в ментовку» Нику, с которой долгое время переписывался. Он не перестает настойчиво повторять: «Мы с ней просто общаемся». В разговоре с куратором Никой, а позже с «китом» Тиной Ева использует примерно одну и ту же тактику: объясняет механизмы поведения каждой из сторон, задействованных в игре. Одной девушке говорит, что «жизнь не ценит» «китов» и они не виноваты в издевательствах людей, а другой внушает мысль о жестоких манипуляциях кураторов. Ева, как и Леонид, делает попытку вскрытия психологических травм и тех, и других. Постепенно перестает казаться, что этот герой — неопределившийся человек. Он просто выбрал для себя нейтралитет. Ева не испытывает ненависти к кураторам, а старается их понять, как и «китов».

Кураторы и участники тоже показаны по-разному. Ника в исполнении Вероники Алмакаевой — холодная, неприступная, отстраненно жестокая. Даже фразу «я могу тебе помочь» она произносит с подчеркнутым цинизмом. Смерти «китов» для нее — «естественный отбор». Эти люди — всего лишь «биомусор», настолько жалкие, что их можно довести до смерти. Ника сама хочет умереть, но себя считает не «биомусором», а добровольцем. Причем собирается это сделать давно, но никак не может — не хватает смелости.

Куратор Виола в исполнении Светланы Груниной уже не равнодушная и отстраненная, а агрессивная и маниакальная. Всегда говорит с надрывом, почти кричит, психологически давит на игроков. Тина — Татьяна Ишматова, выполняя задания, ходит около нее, ломается в буквальном смысле — вся сгибается, скукоживается, крепко обхватывает себя руками. Пластика становится зримым обозначением боли и саморазрушения. Тина встает на колени перед Виолой и резко накидывает на себя капюшон, затягивая его шнурками толстовки — попытка суицида. Виола целенаправленно доводит игроков до смерти и делает это назло «дельфинам»: «Я положу на рельсы тысячи… На их глазах сдохнут тысячи маленьких ублюдков».

Еще один куратор — 25-летний Эммет, склонный к «сексуальному восприятию смерти». Он просит девушек скидывать ему интимные фото с порезами. Перед тем как познакомиться с Никой, Маша переписывалась с ним, а когда решила выйти из игры, Эммет скинул все фотографии ее родителям и одноклассникам. Он ощущает свою безнаказанность, издевательски подшучивает над Леонидом, смеется над ним, хотя признается в том, что одинок и только в интернете чувствует себя «царем и богом», способным подчинять себе волю девушек.

Выполнение заданий, которые дают участникам кураторы, всегда проиллюстрировано по-разному: в случае с Никой — это броуновское движение героев в пространстве, яркие красные лучи, ощущение накаленной обстановки; в сценах с Эмметом никогда не меняется освещение, не звучит музыка, он спокойно произносит задание, а ему отвечают одними и теми же словами: «выслала», «отправила». Тина и Маша — персонажи с разным прошлым и разными опытами игры. Героиню Татьяны Ишматовой Леонид спасает от самоубийства, в то время как Маша Полины Диндиенко проходит задания у двух кураторовm (сначала у Эммета, потом у Ники) и, дойдя до последнего, ложится под поезд.

В начале спектакля звучит диалог Тины, которая давно вышла из игры, и Маши, собирающейся в нее вступить. История героини Татьяны Ишматовой выстраивается ретроспективно: прохождение ею заданий будет показано в следующих сценах, хотя эти события были раньше диалога с Машей. Такое решение позволяет сделать более явный акцент на изменениях Тины, на ее трансформации: с Виолой, своим куратором, она кажется забитой, испуганной, говорит неуверенно, словно провинившийся ребенок, а перед Машей предстает повзрослевшей, уверенной, психически устойчивой. Но нельзя сказать, что Тина счастлива, — она остается такой же депрессивной и погруженной в себя. Даже пройдя курс психотерапии, она не в состоянии забыть о страшных событиях, не освободилась от травмы.

Героиня Полины Диндиенко, по сравнению с Тиной, выглядит максималистски настроенным подростком. Своим участием в игре Маша бросает вызов обществу и самой себе. Она кричит на Тину: «Что ты меня отговариваешь? Ты же ничего не можешь знать о чувствах другого человека…» — и отказывается от помощи Леонида, который хочет обо всем рассказать ее родителям. Поведение Маши — бунт, связанный даже не со страданием, а с желанием казаться более взрослой и самостоятельной.

«Постскриптум» построен на непрекращающемся круговороте кураторов и «китов», где каждый несчастен. Все находятся в ловушке своих травм, и она затягивает сильнее и сильнее. Спектакль показывает, насколько далеко эти травмы могут завести человека. Но одни способны справиться с ними, продолжить жить, а другие так и остаются в ощущении вечной неразрешимости, боли, недосказанности.

Вторая часть спектакля в основном была посвящена обсуждению взаимоотношений взрослых и подростков, при том, что в первой части эта тема едва обозначена. Иногда зрители начинали общаться между собой, делиться своими личными историями и переживаниями. Режиссер Александр Худяков говорил, что спектакль получился не о «группах смерти» как таковых, а именно о подростках, их жизненных трудностях и психологических проблемах. «Синий кит» стал лишь материалом, поводом для раскрытия этой темы. После обсуждения каждый мог лично пообщаться с психологом и задать ему вопрос.

Задача «Постскриптума» — заставить зрителя размышлять, вспоминать свои страхи и травмы, а затем, во второй части, открыто их проговаривать. Таким образом, создается почва для совместной рефлексии, и это может оказать на зрителя психотерапевтический эффект.

Июнь 2024 г.