А. П. Чехов. «Палата № 6». Малый драматический театр — Театр Европы.
Пьеса и постановка Льва Додина, художник Александр Боровский

Несколько у меня быстрых послепремьерных слов.

В рецензии Марины Дмитревской в блоге «ПТЖ» — тексте большой формы, аналитическом — прочитала, что читателя российского тогда еще, хмурым ноябрем 92-го года позапрошлого века, раздражила чеховская «Палата», ему-де надо было отвлечься от беллетристики, углубиться, «идентифицироваться с неприятным, отталкивающим».

Тут же освежила в памяти иные впечатления. Старинные.

Увидела в двух почти подряд написанных письмах Немировича Чехову: «Сегодня читаю „Палату № 6“, о которой в Москве говорят во всех углах…»; «„Палата № 6“ имеет успех огромный, какого у Вас еще не было. Да видите ли Вы газеты? Только о ней и речь».

Или вот Николай Ежов (журналист, фельетонист), мне слышится, не без восторга рассказывает Чехову в мартовском письме 1893 года: «Ваша „Палата № 6“ выставлена всюду. Даже у нас на Плющихе и на Арбате в писчебумажных магазинах есть. Вот как Вас расхватывают».

«Расхватывают, говорят во всех углах», конечно же, возбужденная реакция определенного гуманитарного круга. Узкого. Но век за веком наше сознание стремится его расширить до настоящей множественности людей — народа (!).

Перечитала я чеховскую «Палату» накануне премьеры МДТ, состоявшейся 5 мая 2024 года.

Если в одной строчке: она как будто написана автором минувшим ноябрем.

…Они играют за этими (см. фото) железными во всю высоту сцены воротами. Колышки острые на воротах, завитушки, три чугунных замка.

Мы наблюдаем за всеми через прутья. Они, артисты, так к нам и не выйдут.

Даже на поклон.

Когда доктор (Сергей Курышев) говорит Ивану Дмитричу (Игорь Черневич): ну, идите, выходите из сумасшедшего этого дома на эту вашу волю, приказывает Никите отпереть замок, тот открывает калитку…

И… бывший судебный пристав долгим взглядом смотрит вперед.

То есть на нас, в зал.

И не переступает порога.

И я понимаю, что к нам, условно свободным, плохим и хорошим, трусливым, сидящим тише воды ниже травы или ерепенящимся, и идти-то не стоит!

Плохо, безо всяких надежд, без единой малюсенькой даже — по обе стороны рампы.

Никита (Павел Грязнов) замки прочно запирает, поглаживает почти незаметно каждый из них. Вижу, как ему нравится запирать, бить наотмашь в лицо и… мирно храпеть.

А Дарьюшке нравится сердобольно, «с выражением тупой скорби» предлагать доктору в час назначенный пива, шапку его сердечно поглаживать. Татьяна Рассказова всего лишь за пару реплик сыграла психологию глубинного народа — всю ее практически!)

Естественно, разная у всех оптика. И в восприятии иного человека — Дарьюшка—Рассказова — несет свет, любовь, боль. Кто-то, по-моему, даже написал, что и надежду транслирует.

Жизни, настоящей живой, бурлящей, — больше нет — с таким вот чувством и почти слезами в финале уходила я из Малого драматического — Театра Европы.

Есть мизансцена, где они трясут ворота! На волю!

Шум железный стоит секунд сколько-то. И ничего как бы нового в этой мизансцене — она как кинокадр, впечатывающийся в память. И действует как в первый раз.

Одиннадцать додинских артистов тихими голосами, почти потухшими глазами, опущенными плечами, шаркающей походкой — сыграли это страшное (у меня до дрожи) ощущение:

КОНЧИЛАСЬ ЖИЗНЬ.

Она заканчивается в прямом смысле для Рагина — во дворе желтого дома. В бесхозной холодной проржавевшей ванне. Голова Рагина опирается на бортик, подбородок гордо вздернут. Их много там, на сцене, ванн этих. По числу действующих лиц.

Она, жизнь, заканчивается в переносном — для нас, выходящих из зала.

И я, помимо воли, цепляюсь, проговариваю под нос:

«Я непременно получу шведскую Полярную Звезду. Орден такой, что стоит похлопотать. Белый крест и черная лента. Это очень красиво».

Это — реплика, если кто не помнит, психически больного в прямом смысле из «Палаты № 6».

Елена ВОЛЬГУСТ
Май 2024 г.