Наталия Сергеевская — директор «Театрального проекта 27», помощник руководителя Вахтанговского фестиваля театральных менеджеров, руководитель спецпроектов Большого детского фестиваля.

Мы знакомы со студенчества, поэтому я позволяю себе неформальное обращение в интервью. В 2006 году для учебного семинара Наташа сходила на «Вий» в Большой театр кукол, и произошел переворот. С того момента Наташина любовь и преданность театру кукол стала очевидной для всех. Когда Руслан Кудашов искал помощника для работы с первым студенческим курсом, Наташа откликнулась. БТК стал ее домом, любовью и частью жизни на целых семнадцать лет.

Теперь набирает силы собственный Театральный проект Наталии Сергеевской. Это единственный театр в Петербурге с репертуаром для подростков с новыми текстами.

Надежда Стоева Наташа, как родилось название «Театральный проект 27»?

Наталия Сергеевская Не хотели отпугнуть словом «театр». И занимаемся мы не только театром. У нас есть фестиваль, мы ведем работу с подростками. В Москве проводим обсуждения с педагогами после показа, для Питера сейчас нашли такого педагога, который может обсуждать по системе социальной театральной педагогики. А 27 — это просто мое любимое число. Мы выиграли первый грант под номером 27, и наш шеф-драматург предложила взять цифру в название.

Стоева У вас есть такая должность — шеф-драматург?

Сергеевская Я так называю нашего постоянного автора Клаву Ильину. Она сделала бoльшую часть инсценировок, начиная с «Лис PEACE», и написала оригинальные пьесы «Сочинение про Джобса» и «Принц в корзине».

Стоева Сколько существует площадка, сколько спектаклей?

Сергеевская Четыре года. В репертуаре двенадцать спектаклей. Начинали с «Сочинения про Джобса», я предложила этот сюжет: меня волновало, что человека выгнали из корпорации, которую он создал. Я предложила Ване Пачину поработать с этим материалом. На «Сочинение…» приходило много мальчишек: там же показывали про Стива Джобса. А дальше все складывалось более стихийно. Появились три режиссера, которых я очень люблю, они стали резидентами нашего театра — это Влад Тутак, Юлия Каландаришвили, Ваня Пачин. Одна из репертуарных линий проекта связана с автобиографиями, в которых режиссеры переосмысляют свой подростковый путь и рассказывают об этом нынешним подросткам. Как Олег Липовецкий, который написал целую книгу про себя, толстого мальчика, и сделал спектакль «Жирная Люба», или Влад Тутак, который поставил «Принца в корзине» про свое детство, скрестив его с «Гамлетом», Дима Мульков тоже делает про себя и свою рок-группу. Есть еще линия, связанная с современной литературой, с книгами, которые мы любим.

Иногда идея спектакля появляется из формы, например, настольной игры, как «Краш в сердце», когда сложно поговорить с подростком о чувствах, о первой любви. Или спектакль в клубе про современную школьную классику «Classic. Stand up», где можно сидеть за столиком в своей компании, есть картошку-фри и слушать про Обломова. У меня есть список из пятидесяти потенциальных постановок, но всегда должно появиться что-то, что «цепляет», часто выбор совершается интуитивно.

Например, чтобы у нас появился спектакль по современной книге «Лина-Марлина», должно было совпасть несколько составляющих. Мне понравилась книга, а автор текста Кристина Кретова — моя подруга и талантливый писатель, с другой стороны, есть Васса Бокова, которую я обожаю как певицу и актрису, оставалось найти режиссера, и им стал Рома Бокланов, которого я очень люблю как режиссера. Понятно, что все хотят ставить Марию Парр, но можно найти и русскоязычную прозу, которая тоже востребована, — например, «Зверский детектив» Анны Старобинец.

Стоева Вопрос от редакции «ПТЖ»: что дает подростку зарубежная литература, чем она его привлекает — сюжетом или острой темой, актуальностью?

Сергеевская Ну, во-первых, это мощнейшие тексты, я, например, уверена, что Мария Парр войдет, да уже вошла в классику детской и подростковой литературы. Мне кажется, зарубежные авторы умеют просто донести сложную картину мира. Русские авторы его драматизируют, и это выносится на первый план. А Мария Парр в «Тоне Глиммердал» пишет про обычную девочку, которая живет с папой, скучает по маме, пьет какао, катается с горки, но проблемы, которые возникают в семье — например, непонимание друг друга, обретают какой-то космический масштаб, хотя это не война, не какие-то глобальные катаклизмы. Идет простая и понятная жизнь, но в ней столько смысла, столько любви к семье, к близким.

Стоева Почему вы решили делать проект именно для подростков?

Сергеевская Нам самим интересна подростковая литература, режиссеры, которых я люблю, тоже хотят ставить на подростковые темы. А четыре года назад для подростков было мало постановок. Я авантюрный, азартный человек, и мне хотелось проверить, возможно ли привести подростка в театр не с классом, а самого по себе. С точки зрения бизнес-процессов это самая невыгодная аудитория. Делай бэби-спектакли, зарабатывай на этом деньги, всегда будет зритель. А мне интересно, чтобы театр не отторгался подростком, чтоб это было модно, классно. Чтоб где-то между сериалами и компьютерными играми театр попадал в их матрицу. Но если бы к нам не пошла публика, а за прошлый год это было уже 11 тысяч человек, то театр не выжил бы.

Мы после спектакля опрашиваем всех зрителей, либо звоним, либо пишем через WhatsApp. Часто спектакль становится катализатором изменения отношений в семье. Подросток, который вообще никуда не ходил с родителями, вдруг видит после нашего спектакля, что родители что-то понимают, они нормальные, могут что-то классное посоветовать, и сам уже предлагает им провести вместе выходные.

Стоева Вы опрашиваете подростков?

Сергеевская Чаше всего родителей, но через них мы узнаем, что думает их ребенок. Плюс у нас есть обсуждения с педагогом после спектакля, оно длится примерно час — с родителями и подростками вместе. В менеджменте говорят, что клиент тебе нужен до тех пор, пока он не купил билет, а мы решили продолжить общение. Было много сомнений, но по факту оказалось, что 95 % людей рады общаться и хотят поделиться впечатлениями.

Стоева Вопрос от редакции «ПТЖ»: на что подросток отзывается?

Сергеевская Есть самые больные темы — буллинг, самореализация, выбор профессии. Подростковый бунт, одиночество, дружба и предательство, смерть, отношения с родителями, школьная программа. Ожирение — одна из проблем, она не очевидная, но существующая. Самого подростка привлекает честность, они видят персонажей таких же, как они сами: десятилетнюю Тоню, двенадцатилетнего Питера. Это не заезженные сюжеты, а сегодняшние истории.

Стоева Вопрос от редакции «ПТЖ»: что важнее — привести подростка в театр, проговорить с ним какие-то темы или вернуть его в книжную культуру?

Сергеевская Я недавно выступала на конференции «Театр плюс Библиотека», где обсуждали, становится ли зритель читателем. Наш «Проект 27» продает книги после спектакля, и у нас есть статистика, сколько людей их покупает: фактически каждая вторая семья. Так работает психология: человек после просмотра хочет продлить удовольствие или сравнить, а так ли в книге, и покупает первоисточник. Хотя мне кажется, что должно было быть наоборот. Но это и есть отложенный эффект театра — мы делаем нашего зрителя более читающим.

Стоева А ты можешь предугадать, что будет театральным хитом?

Сергеевская Нет, конечно. Я действую интуитивно, но в каждом спектакле есть то, что волнует меня в первую очередь. Например, «Лис PEACE» — если ты кого-то предаешь, не удивляйся, что он уйдет в другую стаю. Спектакль стал хитом, но предугадать я бы не взялась.

Стоева Ты ищешь режиссеров на постановку, рассматриваешь заявки или работаешь с теми, кого знаешь?

Сергеевская Конечно, и ищу, и зову. Иногда достаточно просто поговорить с человеком, и становится ясно, как он мыслит, что его волнует. Бывает, мне понравится чья-то идея на питчинге, как, например, было с Аней Морозовой, которую я в итоге позвала к нам в проект.

Я очень люблю театральные франшизы. Жизнь спектакля, особенно в регионах, недолгая, и многие отличные спектакли уже закрыты, а театральная франшиза может помочь поставить этот спектакль в другом месте. Например, «Педсовет», впервые поставленный в Казани, перенесли в Петербург, но невозможно назвать его повторением, хотя все предлагаемые похожи. Поставить спектакль с нуля — это минимум два миллиона рублей, а франшиза — это схема, которая дает возможность сделать хороший спектакль за сравнительно небольшие деньги.

Стоева Какая литература дает возможность поговорить с подростком на его языке на актуальную тему? Российская? Зарубежная?

Сергеевская В России много хороших авторов, есть и Ася Кравченко, и Аня Красильщик, и Кристина Кретова. Маша Орлова собирает прекрасную программу на «БДФ Книга». Авторов много, но тут проблема в «непроявленности» русских текстов для театра. Пока кто-то не открыл, не поставил — эти тексты остаются невидимы для театра. Вот сейчас набирает популярность «Зверский детектив»… Современная литература попала в театр за счет лабораторий, и сейчас уже нельзя сказать, что у нас мало постановок по современным текстам, но при этом не все регионы в равной степени участвуют в этом процессе. Сложное дело — вживление современных текстов в театр, где зритель привык к классике, трудно убедить, что спектакль по современной книге будет продаваться, что эти книги популярнее школьной программы.

Стоева То есть сначала ты была читателем текстов, которые принесла в театр. А что сейчас ты мечтаешь увидеть в театре? Ты говорила, у тебя есть список из 50 названий.

Сергеевская Сейчас мне нравится текст «Королевишны #3 колбаски», где обсуждаются проблемы внешности, лишнего веса. Высказаться на эту тему решил не русский автор, что, конечно, жаль. А книга очень смешная и позволяет легче взглянуть на то, как ты выглядишь. С Владом Тутаком у нас была давняя мечта — сделать спектакль про скейтера Тони Хока, чья биография меня тоже очень цепляет, там много про падение и подъемы в прямом и в переносном смысле. Есть материал «Беги, живи» — про первую женщину, пробежавшую длинную дистанцию, которую раньше бегали только мужчины. Это про философию бега, сочетание спорта и философии.

Еще есть крутая идея, не связанная с книгами. Привлечь Ольгу Цветкову, одного из самых интересных сейчас современных хореографов, которая сможет показать, что бывает другой театр — пластический, телесный, физический. То есть охватить разные жанры. Например, на фестивале «В смысле?!» был пластический спектакль «Это тебя касается» — про прикосновение и телесность, которая сильно волнует подростка. Спектакль маркирован «для взрослых», но я, когда его увидела, поняла, что его адресат — подростковая аудитория.

Иногда исходишь из возможностей артиста. Например, Виталий Андреев, который был лицом фестиваля «В смысле?!». Его обожают по сериалу «Трудные подростки», и я предлагаю ему делать Лермонтова. Ребята пойдут на Виталия, и это будет такой манок для узнавания Лермонтова не из школьной хрестоматии, а как живого молодого человека. Думаю, ход моей мысли понятен: через популярность Виталика — дойти до популярности Лермонтова.

Идей много — в том числе и для взрослых. Например, спектакль «Песенник» в театре «ARTи-Шок» (Алматы), где за огромный стол садятся сто человек и, выпивая, поют песни, что-то разыгрывают, и зрители среди них становятся участниками. В Питере такого нет. А такой спектакль очень необходим, именно в этот момент, когда все ссорятся, не понимают друг друга и как будто нет общего. Для подростка это будет не так интересно, подросток, скорее, сядет в угол на подушку, чем за общий стол. В общем, выбираю сейчас пути, пока мы строим свой новый дом и планируем. Дом — это бывший завод «Арсенал», построенный еще Петром I, десять минут от Финляндского вокзала. Там уже есть площадка «Где театр» выпускников курса Владимира Тыкке, есть фотостудии, лофты, много всего интересного. Мы, кстати, с Иваном Пачиным хотим ставить спектакль про Петра, мне кажется, это сейчас может быть очень любопытно.

Ноябрь 2023 г.