С. Саксеев. «Ромео и Джульетта. Вариации и комментарии» (театральное исследование природы любви и насилия по мотивам одноименной пьесы У. Шекспира).
Театр МТЮЗ.
Режиссер Петр Шерешевский, художник Анвар Гумаров

Захватывающий, не дающий передышки спектакль Петра Шерешевского ошеломил и озадачил меня дважды.

«Вариации и комментарии» — авторский подзаголовок Шерешевского точен. Шекспировская история действительно варьирована и транспонирована в совсем недавние 90-е. И отрефлексирована = прокомментирована множеством сценических остраняющих «ходов» — иногда будто изнутри классического сюжета в интерпретации автора-режиссера (порой радикально, например, путем превращения Париса в мафиозного герцога Вероны, а патера Лоренцо в ветерана-афганца; порой через тонкие нюансы — как в проникновенной сцене общения Джульетты с влюбленным в нее Тибальтом, нежно подстригающим сестре ногти). А иногда ходы — явно «извне», по воле режиссера-сценариста, в старый сюжет вживляющего событийно-смысловую новизну вроде драматичной тети Джульетты (чувственная Виктория Верберг — второй эротико-драматический центр спектакля наряду с Р. и Дж.) или вводящего совершенно переворачивающие интонацию и смысл шекспировского текста сценические комментарии (капустно-пародийное шоу психоаналитиков влюбленности Ромео). Любимые Шерешевским видеотрансляции выхватывают из продуманного хаоса сценического хронотопа крупные планы важных событий, превращая свою вненаходимость в нашу, зрительскую, внутринаходимость.

В. Соснин (Ромео), И. Созыкин (Отец Лоренцо). Фото Е. Лапиной

Суммарно это и дало мою первую, восторженную ошеломленность-озадаченность многомерностью и многозначностью придуманной Шерешевским, органично воссозданной и густо, «смачно» и волнующе заселяющей сцену жизни с любовными отношениями мужественного Р. (Вадим Соснин) и импульсивно-«сейсмичной» прелестной Дж. (Евгения Михеева). Главное же — интереснейший диалог двух Ш.: современность Петра в своем целом глубоко и тонко резонирует со смысловой реальностью Уильяма.

Но в финале меня ждало второе «ошеломление», увы, с обратным знаком. Мне бы обеспокоиться раньше, услышав радостный гогот публики по поводу профанирующего шоу «психоаналитик фюр психопатологик». Но мне и в голову не могло прийти, что компромисс умного Шерешевского с не желающей «полной гибели всерьез» публикой зайдет так далеко. Прекрасна сцена смотрящих фильм с Ди Каприо—Ромео героев: перед ними их судьба. Прекрасно прощание героев, отчаяние пламенной и уже безутешной Джульетты. И вдруг — этот, «слизанный» у Тарантино из его «Однажды в Голливуде» компенсаторно-масскультовский финал-плацебо, хотя в фильме хэппи-энд откровенно ироничен. А здесь, после таких мощных, несущих шекспировскую, всечеловеческую, правду сцен, как разговор Ромео с Лоренцо и особенно ссоры Меркуцио — Тибальт — Ромео, после циничного гнева «системы» в лице Париса, после «зеркалки» фильма… Само уравнивание Шекспира с Тарантино, даже обставленное режиссером иронически-игрово, есть полнейшая смысловая и вкусовая каша. Можно ли сомневаться в том, что сам Шекспир не мог не видеть формальную возможность совместного бегства героев? Но он даже в собственном сюжетном ходе, таившем желанную зрителям возможность счастливого исхода, эту возможность отменил: любовь и вражда несовместимы. А талантливый Шерешевский своим антишекспировским финалом (не знаю, насколько осознанно) подтвердил такие хронические черты современного сознания и угождающего ему масскульта, как усталость и бегство от сложностей жизни, жажда душевного комфорта, пошловатая тяга к милым банальностям, неспособность и нежелание освоить трагизм бытия, о котором один умный человек сказал: «плакать трагическими слезами — значит понимать».