Первые выпускники школы «Лицедей-лицей», созданной театром «Лицедеи», считают началом своего пути не момент символического перерезания пуповины отцами-учителями и выхода на крейсерский курс самостоятельного клоунского театра, но момент встречи. В 1997 году будущие артисты театра были приняты на первый курс первой в России частной клоунской школы: Александр Гусаров, Ольга Елисеева, Юлия Сергеева, Касьян Рывкин, Марина Махаева и Елена Садкова начали поиск своего языка в клоунаде именно тогда. И хотя Рывкин и Садкова позже избрали другой путь, а к театру присоединилась Наталья Парашкина, принцип остался прежним: «Семьянюки» декларируют себя как творческую и человеческую семью с 1997 года. Есть, конечно, и официальная википедийная версия — о премьере их первого спектакля «Семьянюки» в 2002 году, об отделении от «Лицедеев» в 2010-м — сами артисты предпочитают считать, что все началось тогда, когда они вдруг (а об этом говорит в своем интервью Ольга Елисеева) пришли учиться. Правда в том, что слава «Семьянюков» долгие годы росла за границей и долетала в родные края вместе с восторженными отзывами европейской фестивальной публики. Грандиозный успех лишь подтверждал правило — отечественные клоунские театры — «Семьянюки», «Микос», «Лицедеи» и др. — производили фурор за рубежом (и неплохо там зарабатывали), возвращаясь домой на недолгие зимние месяцы. В допандемийные времена можно было с уверенностью сказать — французская, и в особенности авиньонская, английская, итальянская публика знает «Семьянюков» сильно лучше петербургской. Последняя брала штурмом и заполняла до последнего сантиметра залы, в которых случались редкие гастроли театра, долгое время не имевшего в родном городе собственного дома и сцены.

«Семьянюки». Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Лицедеевская прошивка для «Семьянюков» по сей день и благо, и бремя. Мало какой клоунский театр в России и ближнем зарубежье не оглядывается на прославленный коллектив и может полностью отрешиться от подражания, сравнения, заочного соперничества. «Семьянюкам», самым выпестованным лицедеевским «детям», в этом смысле сложнее всех, но почерк этого театра отличен и узнаваем.

Ткань их спектакля — все те же гэги, но принцип «сборки» иной. Известная эксцентричность «Лицедеев» — повод для доходящей до абсурда игры ради игры, место которой в реальной жизни отыскать непросто. Персонаж Леонида Лейкина и Асисяй Славы Полунина изобретательно вытирали друг об друга свои меховые тапки до тех пор, пока зал не укладывался штабелями в корчах безудержного смеха, — игра могла кончиться через пять минут, а могла продолжаться полчаса, у «Семьянюков» дело не в игре, а в драматизме создаваемых положений, и добиваются они не оглушительных взрывов смеха, но постоянства смеховой ватерлинии. Возможно, именно поэтому эти клоуны не работают без режиссера, и распределение функций очевидно: режиссер складывает историю, клоуны в ответе за текст, но не словесный, а физический. Он, разложенный как пьеса, и образует ткань спектакля, его диалоги и монологи, но не может быть записан с той же степенью аутентичности, что предстает на сцене (к слову, все попытки записать удачные клоунские репризы всегда терпели фиаско и не фиксировали то, что публика считала смешным).

«Семьянюки». Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Репертуарный диапазон «Семьянюков» — их собственная версия модели «клоун в предлагаемых обстоятельствах». Ее ближайший и самый известный сородич — телепередачи с участием знаменитой когда-то на всю страну одесской комик-труппы «Маски». Уже тогда Георгий Делиев сотоварищи продемонстрировал с завидной изобретательностью, как клоуны и просто люди, ощущающие себя клоунами, ведут себя и пытаются выжить — на свадьбе, в Германии, в Колумбии, на ремонте, в армии, больнице, партизанском отряде, колхозе, поезде и далее везде. Клоуны «Семьянюков» существуют пока только в трех субстанциях: «Семьянюки», «Лодка», «AMOREnaMORE» — это соответственно семья, театр, прибрежный отель.

Каждый спектакль — воплощенная средствами физической клоунады жизнь чудаковатых людей. Не безумных и чуточку опасных фриков «не от мира сего», не непредсказуемых изгоев, которых принято сторониться, но тех, что и в реальной жизни зовут «персонажами». Их утрированные, а иногда даже просто списанные один в один с фланирующих рядом прототипов черты и есть основа образов и основа возникающих драматических историй, своего рода этюдные наброски для последующих режиссерских решений.

Кто не встречал в своей жизни добродушного, но пьющего отца семейства, умеющего даже в самой безвыходной ситуации найти и опрокинуть рюмочку, или колобродящих в поисках ночных приключений проказливых и насмешливых детей, или погруженную в заботы, но не лишенную женского кокетства многодетную (и вечно беременную) мамашу — скетчи с этими персонажами образуют в режиссуре Юрия Ядровского сквозную и обязательно трогательную историю семейства, живущего странно, со ссорами и примирениями, любовными чмоками и устрашающими гримасами. Отношения выстроены филигранно — между женой и ее непутевым мужем, между детьми, выдумкам которых тесно и нет числа, и мамашей, готовой оценить проказы от «любимицы» и пропесочить тех, которые «в семье не без урода». Трагически обставленный уход главы семейства из дома с подвываниями, заламываниями рук в финале подразумевает не менее сочный хэппи-энд триумфального возвращения гордого, но желанного блудливца.

А. Гусаров, О. Елисеева, М. Махаева, Ю. Сергеева, Н. Парашкина в спектакле «Семьянюки».
Фото из архива театра

Зачин «Лодки» в режиссуре Сергея Бызгу сродни саморазоблачению. На красном бархатном занавесе висит распахнувшая крылья чайка. Но не та, парящая мхатовская, а простенькая, будто только что выпиленная лобзиком и закрашенная подвернувшимися белилами. Спойлер читается мгновенно — насмешки над чайкой давно стали общим местом для многих отсылок к мхатовскому наследию. Тут впору вспомнить и капустники, и, например, давний искрометный «А чой-то ты во фраке?». Но у «Семьянюков» чайку не подстреливают: согбенный бородатый старичок-моховичок пробирается по проходу и первому ряду, кряхтя и старчески кивая направо и налево, звонит в камердинерский колокольчик — и встрепенувшаяся было птица не умирает, но, скорее, падает в обморок.

Пять артистов плюс рабочий сцены в роли крокодила ответственны за все последующее на сцене. В индейской пироге с подобием роуча на голове брутального вида крупная женщина (Ольга Елисеева) вместе с субтильной симпатяшкой (Марина Махаева) отчаянно гребут куда-то. Весла хлещут по лицам, ломаются, уплывают, симпатяшка отказывается грести, откуда ни возьмись появляется крокодил, фонограмма сбоит, декорация валится, на сцену выбегает яростного вида и голоса коротышка-режиссер. Из искрометной и дичайшей, но при этом интонационно почти дословно считываемой тарабарщины в исполнении Натальи Парашкиной, мастерству которой в этот момент завидуют все великие комики мира, становится ясно, что тут безуспешно репетируют эту самую «Лодку». При этом «симпатяшка» — вожделенная фаворитка режиссера, толстуха будет виновата во всем, драматургиня с пачкой бумаги отправится переписывать текст, крокодил — просто тупица, звуковики — тихие, включающие не то протестанты, и даже софиты с характером — в нужном месте выпадают из-под колосников, разбуженные бушующими страстями. Спектакль, конечно, будет сыгран, но спойлер с чайкой не был пустым гэгом. Если всерьез, то «Лодка» спектакль о жизни театра, сложном рождении спектакля, спорах, актерской беспомощности, режиссерском произволе и озарении, молчаливой покорности или бунтарстве техников, романах, зависти, любви, фаворитках, звездной болезни, ломающемся реквизите, театральной иллюзии — словом, обо всем, что подсмотрено, прожито и додумано с присущей клоунам любовью к крайностям.

«Лодка». Сцена из спектакля. Фото из архива театра

«AMOREnaMORE» лиричнее и мягче, потому что о любви. Прибрежный отель «Amore» — это место гулянок, встреч и расставаний, курортных романов, женских томных вздохов, надежд на заезжих принцев, коммивояжеров или пиратов. Но и здесь все несколько наизнанку или чересчур: из пяти звезд отеля горит только одна, одомашненная чайка откуда-то сверху выбрасывает из гнезда перья, продукты жизнедеятельности и даже красные босоножки; на берегу в ассолевском ожидании навечно замерла длинноволосая Венера (явно Боттичелли). Трагического вида экстравагантная и вся в черном женщина-вамп (тоже, конечно, с несчастной историей любви) взрывает ночной покой фантасмагорическим танцем-заклинанием — ее набеленное лицо, словно голова профессора Доуэля, движется и устрашающе поет почти в полной темноте. Деловитая хозяйка не расстается с биноклем, забрасывает спиннинг в зрительный зал, кормит зрителей-чаек крошками, усмиряет вамп, утешает двух своих одиноких и скучающих постоялиц. Спасение утопающего из рядов зрителей превращается в феерический аттракцион клоунских концепций возврата утопленника к жизни от удушения, пинания и заклинания до поддувания, разминания и подмигивания.

Не говоря ни одного (внятного) слова, «Семьянюки» излагают сценический текст средствами пантомимы, вкладывая в нее внушительную долю эксцентрики и гротеска. Чуть ли не главное их оружие — это выразительные многозначительные паузы, которые нередко сродни по эффекту оглушительному камнепаду на склонах Килиманджаро. Такая клоунада — прежде всего ритм, тонкое чувство партнера, постоянная включенность в дыхание зала и вытекающее из этого умение немедленно импровизировать. Лицедеевская прошивка проявляется в принципе построения интермедий как тонко ритмизированных гэгов, между которыми нет зазора — текст клоунского спектакля не прерывается никогда. В каком-то смысле это развернувшееся в сторону сцены немое кино. Как если бы братья Маркс или Гарольд Ллойд вдруг перешли с экрана на сцену и полностью отказались от монтажа. Технология такого спектакля сложнее прочих: гэги немого кино создавались поточным методом с участием всех присутствовавших на площадке, и даже простые осветители могли получить свое вознаграждение за удачно придуманный постановочный элемент. Но если киногэги придуманы раз и навсегда, то театральные — всегда в динамическом режиме «попал—не попал» и напрямую зависят от исполнителя. Так, спектакль «Семьянюки», доступный полностью в ютубе с первым составом, сегодня будто обрел второе дыхание благодаря появлению в «детской» группе Натальи Парашкиной взамен двух ушедших артистов.

А. Гусаров в спектакле «Лодка». Фото из архива театра

От спектакля к спектаклю ясно, что «Семьянюки» играют роли как в драматическом театре и привычное понятие клоунской маски отсутствует. Клоун — не маска, но суть, и в отличие от «Маски-шоу» «Семьянюки» играют свои роли как клоуны и лицедеи каждый раз в новом образе, новом гриме, прическе, костюме. И даже если лица оказываются (почти) всегда выбелены, то это совсем не маска, а лишь инструмент условности. Женщина-вамп в «AMOREnaMORE» в исполнении Ольги Елисеевой несопоставима с ее добродушной мамашей в «Семьянюках», вспыльчивый и прыгучий словно мячик режиссер из «Лодки» Натальи Парашкиной даже близко не походит на степенно ковыляющую подслеповатую хозяйку гостиницы из «AMOREnaMORE». Александр Гусаров и вовсе преображается по несколько раз в каждом спектакле до неузнаваемости: то он умудренный опытом бородатый и степенный моряк, то щеголеватый сердцеед и любитель странствий, то кудрявый подтанцовывающий и подмигивающий береговым дамам серфингист в «AMOREnaMORE». Новый спектакль — новый образ, и в этом и принцип, и интерес.

Словно артисты с Моховой, «Семьянюки» изобретательно придумывают свой театр, только как клоуны, использующие модель драматического театра. У них одно из самых сложных в клоунском театре музыкальное и звуковое сопровождение, множество трюков, выстроенных на точности световой партитуры, трюковой реквизит, экстравагантный и всегда разный грим, продуманные до последней детали и тоже трюковые костюмы. В «AMOREnaMORE» «Семьянюки» и вовсе покоряют клоунский Эверест и выстраивают полноценную декорацию с привлечением художника (Эмиль Капелюш). Шагнувшие чуть дальше «Лицедеев», «Семьянюки» решительнее в том, что касается клоунады со зрителями, — артистам ничего не стоит вызвать кого-то из зала, вовлечь его в свою интермедию, ловко сымпровизировать.

Ю. Сергеева и Н. Парашкина в спектакле «Лодка». Фото из архива театра

Апологеты семьи и драматической клоунады, «Семьянюки» вовлекают в свою орбиту публику: в спектакле «Семьянюкищи» каждый может выйти вперед и прочитать стишок, спеть песню, а в финале отведать клоунских щей из гигантской кастрюли.

На сегодня «Семьянюки» обосновались на улице Чайковского, создав в 2023 году с нуля и при большой поддержке своих поклонников собственное пространство со зрительным залом на шестьдесят мест и просторным зрительским фойе. Все прежние спектакли театра рассчитаны на сцены большие, если быть точнее — на сцену театра «Лицедеи», где и играются «Лодка», «AMOREnaMORE» и изредка «Семьянюки». Так что в ближайшее время стоит ждать премьер, первая из которых уже прошла в конце июля. Ольга Елисеева выпустила свой сольный спектакль «Стихопатка», в котором вдруг зазвучало внятное и даже стихотворное слово. Эксперимент этот, по слухам, будет продолжен, и клоунская пьеса все-таки будет написана и сыграна в этом театре.

Август 2023 г