Главный вопрос, который вызывает этот спектакль, — зачем Станиславский и Немирович Данченко 19 июня 1897 года встречались в ресторане «Славянский базар»? Во время исторического свидания эти два деятеля, будучи неудовлетворены пошлостью и лживостью современного им театра, договорились о принципах, на которых будет устроен новый театр, создаваемый ими: Московский художественный. С чего, собственно, и началась эпоха режиссерского театра.

На смену зрелищу, где дяди и тети, переодевшись, накрасившись и делая вид, будто это не они, а какие-то персонажи, стараются по возможности завлекательно рассказывать некий сюжет, пришел театр, который пытался открывать новые смыслы бытия. А режиссер стал таким же автором художественного произведения, как писатель.

Конечно, Александр Николаевич Островский — драматург, меньше всего провоцирующий пришпандорить к нему какую — нибудь завиральную агрессивную «трактовку», решить его «авангардно». Успех при постановке Островского случается, лишь когда в спектакль удается привнести дыхание сложно устроенной, разнообразной, полнокровной, нелепой, трагической, счастливой человеческой жизни. Притом форма может быть какой угодно — от вкусного подробного бытописательского реализма в духе Малого театра до воздушных акварельных ажурных кружев, что так виртуозно плетут актеры Петра Фоменко. Но при всей самодовлеющей литературной ценности Островского охота понять, про что важное для него хочет сообщить режиссер при помощи этой именно пьесы.

А в Комиссаржевке Георгий Корольчук, значащийся постановщиком «Невольниц» Островского, повел себя так, будто никакой встречи в «Славянском базаре» вообще не было. Он возвращает театр к временам, когда функция режиссера сводилась к разводке: кто откуда выходит, и чтобы актеры друг друга не перекрывали.

Прекрасный художник Александр Орлов выстроил уходящую вглубь анфиладу порталов, расписанных серо сиренево—зеленоватыми орнаментами. Елена Орлова одела всех в отличные костюмы: у мужчин исторически достоверные сюртуки (комедия написана в 1881 году), у женщин элегантные пышные платья в той же изысканной увядающей гамме.

И вот исполнители во всей этой красоте передвигаются, произносят реплики, садятся, встают, эвакуируются в кулису, когда надобно уйти, и выдвигаются на сцену согласно ремаркам «Входит…» В этом забавном мире даже не подозревают, что театр может быть местом поиска правды и серьезного содержательного разговора о жизни.

Предприятие это не стоило бы разговора, кабы не один феномен. Публика принимает спектакль весьма благожелательно. Сюжет «Невольниц»: перезрелая экзальтированная и совершенно житейски неопытная девица Евлалия выходит за богача—коммерсанта вдвое себя старше, и четыре акта — история ее внутреннего взросления, избавления от выдуманной восторженной влюбленности в некоего ушлого молодого проныру. И история очеловечивания мужа, меняющего черствость и расчет на чуткость и понимание. Плюс всякие комические перипетии с плутоватыми слугами.

Есть понятие «английская разговорная пьеса», так вот, «Невольницы» — русская разговорная пьеса. Все события происходят в диалогах — узорных, переливчатых, дивно остроумных. Поневоле залюбуешься пластичностью прекрасного языка, на котором можно выразить решительно все. И стоит актерам правильно, музыкально проинтонировать текст (больше других это удается Ольге Белявской в роли светской дамы, наставляющей наивную Евлалию в тонкостях женского поведения), заключенные в нем свежие непосредственные чувства и тонкие мысли находят отклик в зале. С очередной победой вас, Александр Николаевич.