Цисгендерный белый режиссер Кирилл Люкевич поставил в театре «Блоха» профеминистский спектакль «dyimovochka trip». В этом ему помогали драматург Настасья Фёдорова и актрисы Ксения Пономарёва-Бородина и Ниёле Мейлуте. Существует два варианта моноспектакля «dyimovochka trip»: с Ксенией и Ниёле.

В разговоре актрисы со зрителем о сказке Андерсона очень важна личность рассказчицы — это трансляция ее позиции. Критик Алиса Фельдблюм об оптике актрисы Ксении Пономаревой-Бородиной.

Пространство самого маленького в Петербурге театра «Блоха» столь же театрально, сколько сказочно — необычайно. Интимная обстановка девятиметровой кладовки, куда вмещаются шесть зрителей и один актер, погружает зрителей в реальность исказившихся размеров: относительно блохи все мы — великаны. Рифмуется это пространство с главной (и единственной) героиней нового спектакля — Дюймовочкой, которая хоть и является самым маленьким сказочным персонажем, но с треском проигрывает в крохотности блохе.

Это второе обращение Люкевича к сказкам. В предыдущей премьере «Волк» режиссер рассматривал кочующего из сказки в сказку героя, разрушая его образ злодея. В «dyimovochka trip» режиссер смотрит на сказку с позиций феминистской оптики, переосмысляя сложившееся в культуре понятие «женского счастья».

Большую роль в «Блохе» играет предспектаклевый ритуал, когда зрителю проводят экскурсию по театру (удобно, что двигаться при этом не надо — все в шаговой доступности), предлагают напитки из мини-бара и рассказывают историю создания этого места. Администраторка Яна Плешанова на пару с актрисой Ксенией Пономаревой-Бородиной наливают желающим чай и шутят о маленькости своего театра, пока в один момент Ксения не садится на сцену. В «Блохе» настолько тесно сосуществуют актер и зритель, что четвертая стена невозможна по определению — это открытый разговор, прямое взаимодействие. Зритель оказывается активным соучастником, но цепочка «актер-роль-зритель» остается целой.

Между заваривающей чай Ксенией и актрисой Ксенией, играющей рассказчицу сказки Андерсона, зазор минимальный: личность актрисы направляет заранее написанную историю, индивидуализируя ее.

Одетая во все розово-блестящее Ксения пересказывает сюжет сказки: как вырастила бездетная женщина по совету колдуньи из зернышка дочь и назвала ее из-за роста в дюйм Дюймовочкой. При вольном пересказе фабула сказки пугает: беззащитную девочку крадут и пытаются на себе женить то жаба, то майский жук, то крот, пока ласточка не относит ту в цветок короля эльфов, за которого Дюймовочка в итоге выходит замуж («Если вы мне откажете, я умру от горя», — манипулирует он). Андерсон показывает нам не историю великой любви с хеппи-эндом, а реальность патриархального мира, где у женщин нет прав даже на свое тело. Спектакль Люкевича — попытка пересмотреть сказочные паттерны с высоты новой этики.

Пьеса Настасьи Федоровой вся соткана из сленга — драматург пытается говорить с публикой на ее языке. Так, андерсоновская «Дюймовочка» становится «сказкой про киднеппинг», где рыбки и лягушки «буллят» отличную от них девочку, а крот и вовсе — «абьюзит». Несмотря на легкость и, казалось бы, веселость всех этих аллюзий, при переводе на наш, «новоэтичный» язык, они открывают глаза на существующие в культурном коде серьезные патриархальные установки. Англицизмы (и ирония над ними) в данном случае — средство отстранения: сюжет XIX века вполне тянет на уголовку.

Актриса выступает в роли рассказчика-комментатора, рефлексируя в моменте над сказочными перипетиями: «Я пытаюсь переложить эту историю на больших людей — получается какой-то фильм Балабанова», — замечает она.

Дюймовочка в спектакле Люкевича — часть актрисы. Ксения Пономарева-Бородина на пальцах разыгрывает историю — буквально. На мизинце актриса рисует схематичную девочку и легким движением руки перемещает ту из материнского дома — в лягушатник, из лягушатника — к мышке, от мышки — к кроту, от крота — к ласточке, от ласточки — к принцу, пока не остается с Дюймовочкой наедине, нашептывая мизинцу важные откровения, подытоживающие дюймовочкин «трип». В крохотном мире предметов есть демиург Ксения, создающая по образу своему и подобию из мизинца девочку — и это уже переворот патриархата. Остальные «персонажи» спектакля —фигурки из киндер-сюрприза.

Ксения весь спектакль сидит на табуреточке — такой же, как у зрителей. Позади нее стоит небольшой террариум с разными растениями и мини-декорациями (табличками, пластиковыми фигурками, крышечками из-под пива, проч.) — ультраподробная мини-реальность всякой всячины. Неподалеку от террариума расположился пузатый телевизор, куда транслируется изображение с камеры VHS, на которую Ксения иногда снимает, акцентируя внимание зрителя на определенных «персонажах». Музыку Ксения включает с телефона: то Боуи, то «Максим» — режиссер создает условия полного контролирования актрисой процесса спектакля.

В конце спектакля актриса обращается не к зрителю, а к Дюймовочке — самой себе. И произносит вдохновенный монолог о важности осознавать свои желания, отстаивать границы и всегда-всегда выбирать только себя.

По сказке Дюймовочка выходит замуж за принца, который просит ее сменить свое имя. Дюймовочка Ксении решает послать всех в п***у и просто быть собой.

Создав параллельную вселенную в крохотной обувной мастерской, где на один вечер царил матриархат, Кирилл Люкевич в очередной раз доказал, что сказка — никакая, к сожалению, не ложь с намеком. Сказка — модель патриархального мира, от которой давно пора отказаться.