Слухи о том, что панк и анархист Леха Никонов написал поэму «Медея» и что по ней «Театро Ди Капуа» ставит зонг-оперу, просочились в Сеть с полгода назад. Тогда же появились первые выкладки видео и фотографии женского лица в окровавленных бинтах. Итоги этого грамотно продуманного пиара были явлены 10 марта в бывшем кинотеатре «Прибой», а сейчас Центре современного искусства им. Сергея Курёхина, при большом скоплении сочувствующих.
«Медея» — новый масштабный проект «Театро Ди Капуа» — это полтора часа мирового пожара в крови и мощная атака на органы зрения и слуха. Никакой античностью в поэме Никонова и не пахнет. Его текст, написанный отнюдь не эзоповым языком, изобилует актуальными и довольно однозначными рифмами: Медеи — с террористкой, Эллады — с Россией, а Колхиды — с Грузией.
Ди Капуа назвал свой спектакль зонг-оперой исходя из, видимо, довольно расплывчатых представлений о политическом театре Бертольта Брехта. На самом деле никаких зонгов, коротких, ударных музыкальных вставок, формулирующих идею произведения, здесь нет. «Медея» — это полуторачасовой и довольно однообразный монолог героини в исполнении Илоны Маркаровой — жены режиссера и уроженки Грузии. Монолог поддержан видеоинсталляциями на экране, доставшемся в наследство от «Прибоя». Визуально — спецэффектами от Павла Семченко (Инженерный театр АХЕ). Органы слуха терроризируют «Uniquetunes» и «Последние танки в Париже». Причем вполне успешно: мозг лопается от децибелов и хочется бежать из зала.
Полтора часа актриса в кровавом гриме и берете от Че скандирует лозунги Никонова и поет по-грузински. Молчаливые сподвижники Медеи (актеры Формального театра), загримированные под нацменов, расположившись за столом в мизансцене Тайной вечери, мастерят смертельное оружие из мясорубок. Через них пропускается субстанция, из которой Медея стряпает нечто воспламеняющееся. Кровь брызжет на экран, где выплясывает буковка грузинского алфавита, периодически превращающаяся в танк.
По сцене на фоне пляжных зонтиков ползут стреляющие солдатики. Тени «игрушечной» войны, многократно увеличенные, транслируются на экран. А солдатиков Медея собирает в кучу и прижимает к груди — как убитых детей. Но приемы, напоминающие инженерию АХЕ, в руках Ди Капуа превратились в иллюстрацию. И даже самый изобретательный аттракцион, в котором Медея, превращенная в скульптуру Родина-мать, сцеживает «молоко» из резиновой груди и оно толчками стекает по ее мясницкому фартуку, мешаясь с кровью, — смотрится как что-то вторичное.
Поэма-манифест Никонова транслирует азбучные истины с отчетливостью человека, бьющегося в истерике. Прокричать, что «Колхида вновь оккупирована кем-то», «война — коррупция властей предержащих», а для обывателей — «лишь разговор за кружкой пива», — значит не сказать ничего. Одним то, о чем кричит Никонов, и так известно. Другим — вовсе неинтересно. А для третьих жидковато — все равно что швырять яйцами по ракетным установкам.
Ди Капуа выкладывает все карты разом. На пятой минуте заявлено, что на троне бесчинствуют тираны, а античная шахидка и политэмигрантка, оболганная Еврипидом, — жертва черного пиара. «Нет, — страстно заявляют авторы, — Медея детей не убивала!» Их (заметьте!) растерзали сами коринфяне. А коринфская царевна — не в счет. Не беда, что обеленная таким образом Медея начисто лишается и трагической вины, и преступного величия. На этом открытия заканчиваются. Мнение противоположной стороны в спектакле тоже отсутствует. Даже Еврипид не был так несправедлив, выведя на сцену Ясона с его жалкими оправданиями. Кроме того, не мешало бы представить для полноты картины парочку обожженных трупов жертв Медеиного террора.
Порядком подуставшие от повторов зрители, которым в течение спектакля обещали «ввергнуть в хаос всю страну», вправе ожидать от героини, сетующей на то, что «заперта в театре», финала, достойного триеровского «Догвиля» или хотя бы какой-то интерактивной провокации. Вместо того что-то тлеет лишь на экране. Картонный самолетик, ведомый, надо думать, беглянкой Медеей, направляется к конструкции, напоминающей башни-близнецы. И… пролетает мимо. Поэтому, что бы ни утверждали авторы спектакля, они — за мирное небо над головой.
Приятно, конечно, что Джулиано смог консолидировать творческие усилия «Танков», АХЕ и Формального. И то, что в городе появился центр, куда пришли люди, оставшиеся, как АХЕ, без своей театральной площадки. И то, что зал на три четверти был заполнен 18 — 20-летними. Другое дело, что «Медея» — отбросим проблематику — оперирует вторичными художественными истинами, которые могут восприниматься как откровение лишь теми, кто вырос в городе, где «смертность» актуального искусства в разы превышает его рождаемость.
тоже все напутала девушка. хотя может они вдвоем с Невским временем просто не пришли на спектакль, а так.. просто решили гадости написать :)))
Прекрасный текст! НО, увы, МЯГКИЙ. Натужный крик и настоящий актерский темперамент — разные вещи. Доминирует в спектакле первое, второе — напрочь отстуствует
Вам, критикам, это виднее.
спорить не буду.
я ведь просто зритель.
Я вовсе не заядлый театрал и тем более не критик, скорее — «рядовой потребитель культурных услуг». Постановка «Медея. Эпизоды» произвела на меня, как на потребителя, очень сильное и неоднозначное впечатление. Во-первых, «Медею» нельзя назвать классическим спектаклем. Это китч, экшен, перфоманс, который благодаря профессиональному мастерству театро Ди Капуа из панковского эпатажа переходит в разряд современного искусства. И искусство это говорит по-новому, на непонятном и даже неприятном для многих языке. На театральных афишах Петербурга «Медея» появляется то как зонг, то как панк-опера. Второй вариант ближе к истине. И музыкальное сопровождение, и «орущий», как выражаются критики, стиль исполнения, и сама идея — насквозь панковские, бунтарские, отрицающие традиционное обывательское понятие хорошего вкуса.
Будь я критиком, тоже, наверное, говорила бы о вторичности и банальности постановки. Любое обращение к классическому сюжету — вторично, любой разговор о человеческом равнодушии, о тотальной несправедливости, о неостановимости государственного колосса — банален. К банальности мы привычно относим то, о чем не хотим задумываться. Именно об этом кричит со сцены Илона Маркарова, именно об этом вся поэзия Лехи Никонова. И отказ от трагической (а по-простому — «жареной») трактовки Медеи как убийцы собственных детей в этом случае более чем оправдан. Остановитесь, посмотрите — в мире на повседневном, банальном уровне происходят ужасные вещи. «Моя родина как свинья жрет своих сыновей» — еще восемь лет назад пытался предупредить Борис Гребенщиков, и именно этот трек из альбома «Сестра Хаос» был расплеван критиками как «банальный». Непопулярная тема, чего там. (Зато ювенальная юстиция нынче в чести — Джулиано Ди Капуа и Алексей Никонов могли, кстати, сорвать аплодисменты высшего уровня, отработав в этом ключе тему детоубийства)
В спектакле действительно очень простые аллюзии — Медея в берете вечного революционера Че, грузинка Илона Маркарова в роли обвинительницы и поджигательницы… И все же мне показалось, что это не призыв к террору и революции. Не призыв, но предупреждение. Чем может закончиться имперский прессинг вкупе с нашим равнодушием и всетерпимостью.
Пожалуй, остался недописанным (или недопрочитанным мной?) второй план, где Медея, без всякой политики — просто женщина, доведенная до крайней степени отчаяния — «Что мы скажем наши детям, когда женщины пойдут на войну». К этому плану хочется вернуться, досмотреть его и додумать. Я видела премьеру в центре Курехина, место конечно специфическое, со своим культурным контекстом.
В заключении хочется сказать, что спектакль «Медея» — явление не только и не столько культурное, сколько социальное. Сейчас, когда искусство стало банкетным, такие некоммерческие проекты, как «Медея», — это первая примета перемены времен, возрождения роли художника и поэта в обществе.
Размышления на пороге дома деградации и хаоса. Панк-Опера «Медея. Эпизоды».
Трагедия Еврипида «Медея» обладает невероятной притягательностью в мире театра, сегодня количество постановок поставленных по мотивам этой древнегреческой трагедии не поддаётся исчислению. При всём этом многообразии взглядов, трактовок и форм воплощения сюжет этой драматической истории всегда находит новые возможности удивлять новыми сценическими проектами по мотивам трагедии Еврепида. Одним из ярких примеров этого творческого поиска — является панк-опера «Медея. Эпизоды» Джулиано Ди Капуа. В этом сценическом проекте Джулиано Ди Капуа придаёт трагедии Медеи глубокий философское видение и невероятно актуальный политический подтекст. Вопреки многовековой пропасти отделяющей нас века Еврепида, события драмы «Медея. Эпизоды» невероятно созвучны и актуальны нашему сегодняшнему дню. В этой трагедии действия разворачивается в древней Греции, в империи от моря до моря, но происходит она в один из самых мрачных и суровых периодов её истории. «Медея. Эпизоды» открывает Грецию с её далеко не парадного фасада, всё происходит в годы, когда лики былого величия, процветания и могущества померкли и ушли в прошлое. В спектакле Греция уже не блещет ореолом страны родины демократии, она утратила ауру источника философской мудрости и знаний, Ди Капуа создаёт картину империи на грани распада, её общество подвержено моральному разложению, правящие элиты погрязли в роскоши и разврате, правители её развязывают «маленькие победоносные войны» и истощают окраины. Сценическое пространство спектакля создано с яркой аутентичностью, здесь трагедия греческой империи поражают земли благословенной Колхиды, в сценографии возникают лики аргонавтов положивших к стопам империи золотое руно, в качестве символа процветания и величия греческой цивилизации, но это лики прошлого, которые померкли сегодня. «Мелея. Эпизоды» воссоздаёт эту этническую ауру через грузинские народные песни-баллады, фрагменты быта и еды, которые доносят до нас эту ауру с глубины тех веков. Колхида в спектакле предстаёт в образе многострадальной земли-кормилицы, которая истощается алчностью деградирующей империи. На этом историческом полотне спектакля зритель познаёт трагедию Медеи, в спектакле её образ воплотила Илона Маркарова известная зрителям по спектаклям Театрао Ди Капуа («Жизнь За Царя», «Слово и Дело», «Монологи V», «Репортаж с Петлёй на Шее» и др.) Её Медея – это женщина глубоко переживающая трагедию крушения греческой цивилизации, она видит что хаос и деградация доминирует над всем, осознаёт стремительное приближение великой цивилизации к пропасти деградации. В спектакле драма осознания Медеей безысходности ситуации подводит героиню к дилемме сложнейшего жизненного выбора. Она женщина, переживающая трагедию её страны и картины крушение греческой цивилизации, в горниле воин и деградации гибнет всё, что сделало эту цивилизацию великой. Медея осознаёт, что она беспомощна перед этим и остановить это крушение страны невозможно. Полотно спектакля ярко портретирует её в точке выбора, где Медея осознаёт, что крах империи затрагивает самое дорогое в её жизни — её детей. Она как любящая мать должна защитить их от этого ужаса, но оковы империи замкнуты вокруг её семьи, её дети лишены нормального будущего. Они обречены, быть перемолоты в жерновах империи погибнуть в зареве маленьких «победоносных» войны, искалечены моральной деградацией нации и для неё это равноценно смерти. Она убивает их и это единственно-правильное решение, которое защитит их от яда распада империи и моральной деградации. Спектакль «Медея. Эпизоды» предоставляет нам бесценную возможность познания глубины трагедии матери, готовой пойти на любые жертвы, что бы защитить своих детей, но кроме этого через эти картины мы получаем лекарство – вакцину против входа в дом моральной деградации и хаоса, на пороге которого мы стоим.