Премьера оперы Камиля Сен-Санса «Самсон и Далила» стала прологом Международного фестиваля «Звезды белых ночей». Спектакль на Новой сцене Мариинского театра поставил Яннис Коккос. В титульных партиях — Екатерина Семенчук и Грегори Кунде. Музыкальный руководитель Валерий Гергиев.

Появление в афише Мариинского театра той или иной премьеры все сложнее объяснять с точки зрения логики собирания репертуара. В год Прокофьева всего одна серьезная премьера — балет «Каменный цветок» Юрия Григоровича. Зато вдруг возникла новая версия «Самсона и Далилы» Сен-Санса — оперы, которой не может похвастать ни один российский театр, но числить ее острой репертуарной необходимостью едва ли можно. Считающаяся не только в России, но и во всем мире лучшей из двенадцати написанных этим композитором опер, она, разумеется, способна заинтересовать широкого слушателя своей нарядной музыкой с ярко выраженным ориентальным колоритом. Но отнести ее к произведениям, которые надо держать под рукой на «первой полке», вряд ли можно.

Правда, когда в театре наряду с несколькими неплохими меццо-сопрано есть превосходная Екатерина Семенчук, не говоря о самой Ольге Бородиной (отказавшаяся участвовать в проекте), грех таким шансом не воспользоваться. Сложнее обстоит с тенорами, которые в труппе если и имеются, то не в том количестве и качестве, чтобы исполнять одну из сложнейших партий драматического репертуара с гарантией высокой художественности. На премьерные спектакли пригласили одного из лучших и не дешевых теноров современности, 62-летнего американца Грегори Кунде.

Напомним, что прежнюю версию «Самсона и Далилы» в Мариинском театре делал еще в 2003 году француз Шарль Рубо, и спектакль продержался несколько сезонов с переменным успехом, главным образом тогда, когда партию Далилы пела Ольга Бородина. На сей раз шанс представился французскому греку Яннису Коккосу, поставившему в Мариинском театре «Дон Кихота» Массне и «Троянцев» Берлиоза. Сценограф по образованию, он и в оперном театре начинал с художника, постепенно придя к режиссуре, которая, к сожалению, за долгие годы не стала его сильным местом. В новой версии «Самсона и Далилы» есть претензия на масштабность. Большое зеркало Новой сцены Мариинского театра заполнено эффектными геометрическими силуэтами гор, потом пирамидальных контуров, напоминающими работы прогрессивных театральных художников 1960-70-х. А жилище Далилы, где она поджидает Самсона для совершения главного злодеяния оперы — отрезания волос героя, — и вовсе почти напрямую отсылает к знаменитой спиралевидной башне Татлина. Коккос любит чистое, благородно звучащее, графичное пространство — но только в декорациях, потому что все, что касается режиссуры, выглядит скромнее по художественной ценности и фактически не выходит за рамки «вышел -немного прошелся — ушел».

Еще более слабым звеном являются массовые сцены. В сцене оргии в финале оперы кордебалет в откровенных и тривиальных костюмах разнообразного кожаного садомазо, призванных обрисовать грехи Содома и Гоморры, стыдливо извиваются в хореографии Ильи Петрова. Спасение такой «режиссуры» — лишь в вокально и артистически состоятельных солистах, которые способны взять все в свои «руки» и зажечь слушателя. Для премьеры такие певцы нашлись. Свежий, сильный, полетный, до краев наполненный голос Грегори Кунде сохранял тонус и эластичность от начала до конца. Свою Далилу Екатерина Семенчук наполнила тяжелыми дурманящими ароматами роковой женщины-вамп. Ее дуэт с верховным жрецом Дагона в исполнении баритона Романа Бурденко стал одной из самых запоминающихся сцен оперы. Оркестр Валерия Гергиева продемонстрировал искусство блистательного и сдержанного аккомпанемента. Маэстро удалось донести связи этой партитуры с баховскими страстями, без которых Сен-Санс и не стал бы писать оперу о спасителе иудейского народа — ветхозаветном предтече самого Христа.