В Петербурге прошли первые показы (походы?) нашумевшего в мире проекта Remote X. «Удаленный Икс», где под иксом имеется в виду какой-нибудь город. «Иксами» были Берлин, Ганновер, Авиньон, Вена, Сан-Паулу — больше десятка городов. Проект немецко-швейцарской группы Rimini Protokoll удостоился «Серебряного льва» Венецианской биеннале. Remote Petersburg состоялся по приглашению БДТ, вошел в репертуар театра и будет идти до 14 сентября — расписание показов ищите на сайте театра.

Схема для каждого города одна: группа в полсотни экскурсантов в течение полутора часов движется по маршруту, управляемая голосом в наушниках. Основные точки — метро; храм; торговый павильон; рынок; некое возвышение. Старт происходит непременно кладбище.

У Никольского кладбища Александро-Невской лавры и встречаемся — мы, пятьдесят не знакомых друг с другом людей. Те, кто пришел пораньше — поблуждал среди могил и уже запасся нужным настроением.

Каждому выдают массивные наушники, передатчик, жетон на метро и лист с инструкцией: зайти на территорию кладбища, перейти мостик, двинуть вдоль берега и ждать остальных. Солнце, неба синь, затянутый тиной пруд и тишь. «Если увидите похоронную процессию, держитесь на уважительной дистанции», — инструктирует в наушниках голос, будто бы робота с планеты Шелезяка.

Началось. «Добро пожаловать на кладбище», приветствует Голос, изменившийся на женский, но по-прежнему «шелезячный». Невидимый экскурсовод представляется Миленой и тут же поясняет: вы, умирая, оставляете на Земле тело; у меня тела нет. Искусственное создание. Компьютерная программа, синтез нескольких голосов, слова собраны по кусочкам-слогам.

«Посмотрите на облако»… Откуда Милена знает? В небе действительно фигурирует одно облако. «Через 90 минут вы тоже окажетесь в облаках». Мы, в наушниках, надеемся, что это образное выражение, но Милена настойчиво тянет нас на тот свет: «Выберете надгробие», — и не просто «красивое», а такое, какое вы бы и себе не прочь. Выбирать есть из чего: на Никольском погребены академик Панченко, композитор Рубинштейн, мэр Собчак, долгожитель хирург Углов…

Меня угораздило встать у надгробия со стертыми временем надписями и только одним четким обозначением — датой смерти: «1900». Рукотворное надгробие пребывает в состоянии борьбы с природой: из него торчит великолепный тройной могучий пень.

Минуты три каждый у «своей» могилы медитирует на тему «как вы думаете, каким был этот человек?» и «старше ли вас он был, когда почил?» И — никакого уныния. Я же не одна, нас полсотни, на миру и смерть красна. По команде Милены тянемся вон из кладбища, «из мира мертвых в мир живых». Когда стоим на мостике, голос провокационно замечает: «Если бы я попросила вас прыгнуть вниз?» — ты уже теоретически готов к тому, что кто-нибудь сиганет. Но Милена тут же успокаивает: вы в толпе, кто-нибудь да остановит.

Узкой дорожкой движемся из тишины к шуму площади Александра Невского. В наушниках — разудалый марш «Сол-да-ты в путь! В путь! В путь… А для тебяаааа, роднааааяаа…»

«Это марш. Вы наступаете на Москву».

Господи, на какую на Москву?! Мы же свои! Облегченно выдыхаешь: имелась в виду гостиница «Москва». Но до нее — аж целый Невский надо перейти. Когда «Римоут» проводили в одном индийском городе, переход по светофору стал отдельным приключением: индусам по фигу, какой цвет, машины на красный не останавливаются. У нас бывает не лучше, чем в Индии. К тому же почему-то ожидаешь подвоха: а ну как Голос прикажет переходить на красный… Черт, откуда такие мысли? Милена не дура — ссориться с питерскими гаишниками.

Так и есть, Милена не дура, переходим по зеленому.

Ныряем в метро. Милена: «Не бегите по эскалатору. Только москвичи бегут по эскалатору». Верный способ отвратить петербуржца от какого-либо действия — намекнуть, что так делают только москвичи. Питерское метро показалось немецким авторам проекта оригинальным: редко где путешествие на эскалаторе занимает две с лишним минуты, можно целый перформанс затеять. И Милена не упускает этой возможности: «Положите правую руку на перила эскалатора. Поднимите левую руку, присядьте, сделайте пируэт».

И вот нормальные пассажиры на соседнем эскалаторе наблюдают, как вереница людей в здоровенных наушниках делает балетные па.

Нет, нам не стыдно. Нас же много. «Сделали бы вы такое, будь вы одни?», — интересуется Голос.

Выходим на станции «Невский проспект». В храме Святой Екатерины на Невском произошло страшное. Наше единство раскололось. Часть группы встала — и удалилась из храма. Куда вы?! Мы же только что были заодно! Милена (к тому времени сменившая голос на мужской и ставшая Юрием) сообщает нам, оставшимся, что мы — элита, а ушедшие — так себе. Потом дает тебе команду выйти из храма, ты послушно встаешь — и обнаруживаешь, что некоторые остаются. В наушниках — напоминание: да-да, именно вы — элита, а оставшиеся — это так себе. Вдруг оставшиеся дружно крутят пальцем у виска, и ты начинаешь подозревать: им в наушники сообщили о тебе, элитном, что-то не шибко лестное.

На ступеньках Думы… Да, кстати: Милена не называет Думу — Думой. Вообще нет этих ненужных экскурсионных мантр: «этот шедевр эпохи барокко… эти фронтоны и наличники…». Нет: Гостиный двор — это «желтое здание с колоннами»; Перинные ряды — это «большое зеленое здание». Так вот, на ступеньках Думы мы вновь едины. А все прочие петербуржцы и гости города — там, внизу, актеры. Мы следим за их мини-спектаклями и благодарим их бурными продолжительными аплодисментами, чем вызываем смущенное замешательство с их стороны.

Чего уж там: наш коллектив определенно вносит нотку разнообразия в безусловно скучную жизнь прохожих, непосвященных в нашу игру. От нас не шарахались, ну так это просто потому что Голос тактично не заставлял нас делать ничего вызывающего. Вот странность: это ведь мы, а не они, делаем все под диктовку — но именно прохожие кажутся нам биороботами; это ведь мы выполняем дурацкие действия (например, идем несколько десятков метров спиной вперед; или пробегаем стометровку) — но кажемся себе избранными.

Очередное задание: пройти по Апрашке, высоко подняв в руке любой предмет из сумочки. В других городах, где был «Римоут» — ну прошли, ну и что; а у нас если больше трех рук взмывают вверх — все получается, прости господи, протестный митинг. Представители Кавказа на Апраксином рынке, провожая нашу процессию любопытными темными глазами, вдруг тоже начинают поднимать правую руку. «Рот фронт» какой-то. «Пришли бы вы сюда погулять ночью?» — безмятежно вопрошает Юрий. Нет, дудки. Несмотря ни на какой рот фронт. И тут же замечаешь, что проулочек, выводящий из Апрашки — вовсе не петербургский, это что-то из грузинского или армянского городка, впечатление усиливают жара и каштаны.

Последняя точка — БДТ на Фонтанке. Он еще погружен в ремонт, но мы взбираемся по железным «лесам» на смотровую площадку. По команде смотрим на реку, на дома. И — как обещано, оказываемся в облаке, образовавшемся прямо из-под наших ног. Тебе и по ходу маршрута лезли в голову мысли организационного характера: мы же понимаем, что 50 человек — это потенциально несанкционированный митинг; стало быть, организаторы договаривались с учреждениями, с ГИБДД, с властями. С пожарными — чтобы те с перепугу не приняли облако над БДТ за дым от пожара. Это сложный проект.

Голос на прощанье жизнерадостно обещает: когда нас не станет — он нас не забудет.

Сдав наушники и отправившись уже в одиночку по своим делам, обнаруживаешь, что так и смотришь на других как на непосвященных. А на здания — как на что-то, по-настоящему известное только тебе. В кафе берешь себе кофе и булочку со взбитыми сливками, достаешь книгу «Сказка. Эпос. Песня» Владимира Проппа (по работе надо) и первое, что видишь — статью о том, как в сказках разных народов дерево прорастает из могилы. Вспоминаешь то надгробие на Никольском кладбище, и пень, разрывающий могилу. Надо все-таки узнать, кто там похоронен.