Свой недавний юбилей Театр им. Андрея Миронова отметил премьерой «Дон Кихот» в постановке Влада Фурмана.

Знаменитый роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» тоже находится на пороге нескольких юбилеев. Как известно, Сервантес писал и издавал его частями, и в следующем году исполнится 420 лет с момента окончания великим испанцем первой части этого классического текста, а в 2025-м — 410 лет со дня его полного издания. «Фу, — скажут нечитающие современные скептики. — О чем нам может поведать чуть ли не средневековое произведение? И мы уж не те, да и мир не тот…». Классика не зря называется классикой: и люди все те же, да и мир, по большому счету, тоже мало изменился — с философской точки зрения. И не знать сути истории Дон Кихота, не примерять ее постоянно к сегодняшнему дню, по меньшей мере, дико. Правда, школярам нынче зачем-то предписано читать роман Сервантеса в шестом классе. Это, конечно, произведение для людей постарше. Уж слишком больная и вечная для человечества в нем поднята тема: а стоит ли делать этот мир лучше и мечтать об идеалах?..

В Театре им. Андрея Миронова сначала Сервантеса перечитал драматург Олег Богаев, сочинивший череду историй, основанных на хрестоматийном сюжете, но обладающих некой независимостью. И у режиссера Влада Фурмана получилась неожиданная для зрителя форма спектакля — условный концерт, который ведет не менее условный конферансье, разухабистый весельчак, напоминающий чертика из табакерки (Александр Васильев). Номера «концерта» исполняют непосредственные свидетели приключений Дон Кихота, а сам идальго (Сергей Курышев) вместе с верным оруженосцем Санчо (Анвар Либабов) в большинстве сцен находятся в стороне от происходящего. Там, где на краю сцены ютится вешалка с костюмами и белый гримировальный столик, подсвеченнный лампами-шарами. Зеркало в нем отсутствует. Зияющий вместо него проем — опять-таки условное окошко, через которое герои, посматривая якобы на свое изображение, в реальности смотрят в зал, на зрителей… В этом профессиональном закутке чудная парочка будет гримироваться, облачаться в толщинки, одежды или доспехи, тут же будет обсуждать друг с другом темы, вроде бы и не относящиеся к происходящему на сцене. И чем дольше приходится наблюдать их сосуществование на фоне стремительно сменяющих людей и событий на сценической площадке, тем устойчивее впечатление, что Фурман не случайно выбрал на главные роли именно этих, столь разных и непохожих ни на кого артистов, принадлежащих к диаметрально противоположным видам театра. Быть страннее странного и оставаться собой — их сверхзадача.

Тем временем в глубине сцены уже начинается, по словам «конферансье», сцена первая. Конечно, «Посвящение в рыцари, представленное глазами очевидцев» — это розыгрыш, по сути — любительский театр. Следом будет кабаре средневековых дам, обряженых в геннины, характерные чепцы с повязками под подбородками, нескромные платья с разрезами, позволяющими видеть пояса верности (художник-постановщик спектакля Гала Филатова). После — магически цирковое явление прекрасной дамы новоиспеченного рыцаря. Закутанная в плащ и платок тетка с гастрольным чемоданом-кофром на глазах преображается в Женщину-Змею, Царевну-Лебедь, идеальную Дульсинею Тобосскую (Полина Севостьянихина). Она проникает в жизнь Дон Кихота на пуантах, в облегающем трико, золотом кокошнике и с саксофоном в руках. А еще в спектакле Фурмана будут опера, кукольный театр, клоунада, эквилибристика… Все как в миру, все как в жизни — пестрая мозаика лиц и происшествий, жанров и стилей.

Современная «клиповая» форма спектакля очень быстро «забирает» зрителя своей кажущейся легкостью, заставляет ждать каждого следующего номера/сцены. Сменяются жанры, костюмы, мелькают лица… Постепенно приходит понимание, что все говорит о том, что весь мир — театр, являющийся воплощением наших мечтаний. Люди остаются в нем актерами, но кто же режиссер? Неужели Дон Кихот?..

Ответ был бы подходящим, если бы еще в прологе «концерта» инквизиторы в алых одеждах, похожие на куклусклановцев, не выволокли бы на сцену и не применили на деле страшную машину-мясорубку, одинаково хорошо перемалывающую в фарш ведьм, людей и книги. И если бы не свет Евгения Ганзбурга, который тенями, проекциями, эффектами, возникающими на стенах зрительного зала Театра им. Андрея Миронова, цветом задает еще один сильный образ постановки — неумолимый молох времени. Времени, которое, уничтожая героев руками современников в текущем моменте, всегда позволяет героям вновь возникать будущем. Потому что всегда люди — все те же, мир мало меняется, и все в нем — так сложно, так непонятно, так неоднозначно. Но без театра, идеалов и мечтаний было бы еще хуже.