Этой осенью Рубен Давид Гонсалес Гальего — писатель, журналист, обладатель Букеровской премии, отметил 50-летие. Человек, обреченный «сдохнуть» или «быть героем», выбрал последнее и победил. Сегодня он и мальчишка-калека из автобиографической повести «Белое на черном» — словно жители разных планет.

Ретроспективный взгляд на судьбу писателя, быт и бытие «домов призрения» советской эпохи представлены на сцене Камерного театра Малыщицкого в спектакле «Ч/Б», поставленном Денисом Хуснияровым. Спектакль идет третий сезон, но не обрастает штампами, а всякий раз разыгрывается по-новому. Причиной тому — способность Хусниярова не «капсулировать» актеров, а расширять их сознание, что позволяет сохранять свежесть и непосредственность их существования на подмостках. Детский дом для инвалидов, ставший местом обитания Рубена, страдающего тяжелой формой ДЦП, и его собратьев по несчастью — изолированное пространство, погруженное в безвременье. С точки зрения обывателя, не желающего видеть и знать, пространство это вымышленное, причудливо сконструированное. Происходящее в его границах намеренно гиперболизировано: помнится, Гальего-писатель не избежал упреков в сгущении красок. Иначе и быть не могло: правда, вырывающая из зоны комфорта, по большому счету никому не нужна. Театральная версия романа, как и сам первоисточник, лишена смысловых нагромождений и, что особенно важно, малейшего надрыва. В ней нет «агитации», постановки диагнозов обществу, спекуляции на животрепещущей теме. Только жизнь, как она есть. Сценографическое решение (художник-постановщик Надежда Лопардина) — стена, задрапированная крафт-бумагой. На ней можно рисовать цветными мелками трогательные детские картинки и писать формулы; ее можно прорывать изнутри, создавая асимметричные ячейки-окошки, через которые можно вести диалог; наконец стянув со стены, свернуть в огромный ком, и… отфутболить как ненужное воспоминание. Хотя в спектакле Хусниярова ненужных воспоминаний нет, как и бесполезных людей. Все они — безногий Серега (очень живой, с подвижной мимикой Александр Худяков), «авторитетный» Сашка Поддубный (обстоятельный Антон Ксенев), почти обездвиженный Рубен и череда названных или безымянных мальчишек разной степени «нормальности» — не оцениваются с точки зрения «ценности» для общества. В коротких зарисовках — спектакль, как и книга, разбит на части — нет проходных персонажей, в самом беспомощном и неказистом теле заключен целый мир и угасание любого самого «никчемного» («…скорее бы уж помер, ни себя, ни нас не мучил бы») делает картину мира — общего и глобального — беднее. Но гуманистический посыл постановки простирается еще дальше: каждый у себя один. Ни у общества, ни у государства — у себя. Ансамблевая целостность спектакля еще больше подчеркивает выразительность отдельных героев. По нескольку ролей сочно и ярко играют Виктор Гахов, Лидия Марковских/ Карина Пестова, Татьяна Каулио/Светлана Циклаури, а хрупкая и изящная Юлия Шишова — медсестра, учительница, испанки, девочка — демонстрирует удивительную природную органику, проявляющуюся и в других спектаклях КТМ. Рубен Гальего — крупная удача и актера Алексея Бостона, получившего за роль премию общества «Театрал». Артист практически полностью находится под сценой — на поверхности только голова. Сильный дух Рубена, неистребимая жажда жизни заключены в бессильном теле. Бостон с легкостью справляется с непростой задачей, его игра предельно естественна; он не «хлопочет» лицом, не повышает голос, «не сыплет» эмоциями. Но в какой-то момент его «полуприсутствие» и вынужденная обездвиженность «рассеиваются»: духовное затмевает телесное, акцентируя для зрителя подлинные ценностные ориентиры.