В Молодежном театре на Фонтанке опять говорят о любви: здесь на Малой сцене ожила подзабытая пьеса Виктора Розова «В день свадьбы».

В 1964 году пьесу Розова почти одновременно поставили Анатолий Эфрос в столичном Ленкоме и Олег Ефремов в содружестве с Галиной Волчек — в театре «Современник». В 1968 году появился и одноименный фильм, который до сих пор нет-нет да и покажет какой-нибудь телеканал. Присматривался тогда же к пьесе и Георгий Товстоногов.

Даже сегодня в Петербурге постановка Молодежного театра оказалась не первой: в конце прошлого сезона спектакль Захара Черезова по пьесе Розова вошел в репертуар театра «Комедианты». Почему эта советская пьеса опять интересует режиссеров? Потому что говорит о неизбежном во все времена нравственном выборе.

В названии «В день свадьбы» — львиная доля сюжета. Михаил и Нюра должны пожениться, но накануне регистрации появляется Клава, одноклассница невесты, которую с Михаилом связывает давняя любовь. Михаил, мучимый сомнениями, не хочет отменять торжества, однако тайком встречается с Клавой. Тогда в день свадьбы на разрыв решается сама Нюра, уже ставшая женой Михаила…

Герои спектакля молодого режиссера Антона Гриценко, на которого явно оказал влияние упомянутый выше фильм Вадима Михайлова (в постановке есть даже музыкальная цитата из киноленты), как и в пьесе Розова, живут в поселке «на том берегу Волги». Работают на заводе, дающем работу людям на обоих берегах. Это «рабочее обстоятельство» упрощает задачу молодым актерам и режиссеру: перед нами жители и не деревенские, и не городские, вроде бы и продвинутые, но живущие по старым законам. Оттого и художник Александр Храмцов, опирающийся на принципы соцреализма, получает свободу в выборе визуальных признаков времени и места действия. Отголосок моды конца 1950-х — платье «колоколом» тут совмещено с признаками 1960-х — крупными женскими украшениями и прической «Бабетта». И пусть в 1960-е в городе уже не носят белые носочки с туфельками на каблучках, но на селе-то все может быть…

Быт детально подробен. Одна из героинь, поплевывая в восковую тушь, красит ресницы знакомой щеточкой. Пиво «под воблу» открывают знаковым ударом о край верстака. На заборе проветриваются «бабушкины» половики, а на стене красуется переходящий красный вымпел. Во дворе дома отца Нюры все сделано хозяйской рукой из стоящих в углу двора обрезных досок — столы, скамьи, табуреты. Еще есть радиоприемники и телевизор старого образца, стиральная доска, жестяные кружки, чугунная сковорода… Но куда важнее материальных деталей отношение режиссера к героям Розова как к живым, чувствующим людям, в поступках которых можно увидеть совсем не то, что предполагал в них автор пьесы, что видели наши папы и мамы, бабушки и дедушки.

Так, Вася, друг и детдомовский «брат» Михаила в исполнении Сергея Яценюка, сохраняет образ изрядного ловеласа (да что уж там — бабника!), но обретает вполне современную способность, уходя в глухую защиту, ерничать, цинично насмехаться над своим обидчиком. Прямота и чувствительность розовского мальчика проявляются только в разговорах с дорогими ему людьми, к которым он причисляет как Михаила, так и Нюру. А вот укоры домогающейся его Мухиной (образ дурной донельзя сельской красотки создан Ксенией Ирихиной) словно надевают на него маску «коверного», работающего на публику.

Нюра, которую играет Алиса Варова, — «серая мышь», «одна из многих», но в ней скрыто мощное женское природное начало. Это начало сперва поднимает со дна ее души инстинкт собственницы, готовой сражаться за «свое» любыми методами. Но собственничество, преобразованное сном-мечтой о семье, в которой счастье происходит от понимания, согласия и мира, оборачивается природной женской мудростью — отпусти, и он обязательно к тебе вернется. И это ее личная победа над собой.

Спектакль полон яркими образами. Отметить надо и работу художника по свету: признательность Денису Дьяченко хочется высказать за одну только мизансцену «Отпускаю, Миша…». Решающие слова победительница Нюра произносит, стоя на крыльце, в ярко освещенном дверном проеме. Когда слова затихают, девушка уходит в дом, свет меркнет и дверь словно обугливается, отрезая путь надежде на желанное, но сомнительное счастье.

Сегодня много толкуют о требованиях времени к театру и форме его существования. Но большинство обычных зрителей по-прежнему ходят в театр за тем, чтобы в картине чужой жизни увидеть то, что они смогут сравнить с собственной, в которой все меньше места остается для высоких чувств, завышенных требований и гуманистических начал. И в том, что Молодежный театр, ведомый Семеном Спиваком, продолжает поощрять обращение молодых к драматургии, которая говорит со зрителем понятным человеческим языком, есть даже некоторый героизм. Остаться приверженцем устоев порой куда сложнее, чем быть реформатором.